Сакс поднялся на ноги.
— Сосунки, — произнес он. — Вы кучка гребаных сосунков, боящихся собственных теней. Не верю я ни в какого дьявола. Ни здесь, ни дома. Нет никакого дьявола.
— Однако есть.
Кушинг вернулся с кубрика, и по тону его голоса было понятно, что он не шутит.
— Он там есть. И это не убогое христианское пугало с вилами и рогами. Он реален, и у него есть планы на нас. Можешь мне поверить. — Он вздохнул и огляделся. — Но хватит об этом. Давайте поедим и приступим к делу.
Все сидели в кают-компании. Виски кончился, остался только кофе и налитые кровью глаза. Некоторые мужчины курили. Джордж, Сакс и Поллард изучали нарисованную Гринбергом карту корабельного кладбища и его окрестностей. Крайчек просматривал написанное ученым письмо. Кушинг беспокойно ходил взад-вперед.
— Итак, как я уже сказал, этот Гринберг… парень, которого Элизабет называет Отшельником… принадлежал к группе ученых, которые проникли сюда добровольно. Они с самого начала верили, что все самолеты и корабли в Треугольнике Дьявола и Саргассовом море куда-то затягивает через воронку. Только не знали, куда именно. Каким-то образом они пробрались сюда, так же как и мы.
Сакс оторвал глаза от карты.
— Значит, эти умники работали когда-то на военный флот? Какой-то там «Проект Нептун»? — он покачал головой. — Думайте, я поверю, что ВМФ будет тратить время на подобное дерьмо?
— Они же тратили время на «Филадельфийский эксперимент», верно? — сказал Поллард. — Кто знает, какое еще безумное дерьмо затевает наше правительство?
— «Филадельфийский эксперимент»? Что за чертовщина? — Сакс равнодушно отмахнулся. — И вы говорите мне, что наше правительство знает об этом дерьме, ничего с этим не делает? Ни за что не поверю. И ты веришь в это дерьмо, Джордж?
Но тот ничего не ответил. Он продолжал изучать карту.
Фабрини рассмеялся.
— Какой ты наивный, Сакс. Думаешь, эти политики когда-нибудь расскажут правду? Они только и делают, что лгут и скрывают всякое дерьмо.
— Ты не заставишь Сакса в это поверить, Фабрини, — вмешался Менхаус. — Он верит всему, что эти лживые засранцы говорят ему. Слепая вера.
Сакс ударил кулаком по столу.
— Менхаус, ты — гребаный кретин, и всем это известно. Я не верю ничему, что болтают те лживые вашингтонские ублюдки. Я был во Вьетнаме, придурок. И знаю, что такое ложь и укрывательство. Не тебе мне говорить, во что верить, потому что ты сам ни хрена не понимаешь.
— Хватит уже, — сказал Джордж. — Мы не говорим здесь о политике. Мы слушаем Кушинга. Может, если вы заткнетесь на какое-то время, он скажет, что хотел.
С этим никто спорить не стал.
— Дело в том, — сказал Кушинг, что эти ученые застряли здесь также, как и мы. Они что-то знали об этом месте и его природе. Гринберг называл его «Измерение Икс». Пусть будет так. Мы застряли в гниющем, туманном мире на грязных задворках Измерения Икс…
Он пересказал им то, что было в письме, познакомил с теориями Гринберга касаемо «кротовин» и межпространственного перехода. Тема была слишком сложной, но Кушинг попытался объяснить ее более доходчиво. Он признался, что даже он, с его научными наклонностями, сам был сбит с толку. Но в целом, все это имело смысл. Гринберг объяснил, как они попали сюда и то, как они гипотетически могли бы вернуться назад.
— Хорошо, — сказал Фабрини. — Но если то, что Элизабет рассказывала про своего дядю, правда, то каковы наши шансы? Он искал открытую воронку и так и не нашел. Что это значит для нас?
— Ты кое-что пропустил, — сказал Крайчек, указывая на Фабрини письмом. — Здесь Гринберг пишет, что он возвращается к тому кораблю, «Ланцету». Говорит, что это — ключ. Ключ к спасению из этого места.
— Верно, — сказал Кушинг. — «Ланцет». Гринберг говорил, что этот корабль проклят. Не знаю, что он имел в виду, но очевидно этот корабль играет важную роль. Он ничего не говорит о том, что будет ждать нас в Море Туманов, пока не откроется воронка. Кажется, он думал, что единственный выход находится на «Ланцете, либо это сам «Ланцет».
— Также он сказал, что если мы вернемся, то можем оказаться в другом времени, — сказал Сакс. — Может, это просто какое-нибудь безумное дерьмо в духе Вуду, а может, и нет. Если нет… Боже, кто знает, где мы окажемся.
— Да кому какое дело? — сказал Менхаус. — Я в том смысле, разве это имеет значение? Возможно, время откатится назад, как он сказал, а если нет? К черту! Десятый или пятнадцатый век всяко лучше, чем это место, я так считаю.
При этих словах Джордж оторвался от карты и улыбнулся. Это понятно. Старая добрая планета Земля в старом добром третьем измерении всяко лучше этого места в любой день недели. Ибо там было солнце, синее небо, люди, а еще надежда. Когда ты дома, надежда была всегда. Так это Джордж себе представлял. Он хотел вернуться в свое время, жаждал всеми фибрами души, потому что у него были жена и ребенок, но он принял бы Землю в любом виде.
— Ладно, Кушинг, — сказал Сакс. — Раз ты возомнил себя экспертом в области этой научно-фантастической ерунды, позволь спросить кое-что. Тот умник… он говорит, что время то ли изгибается, то ли искривляется… так что же произойдет, если мы вернемся за два часа до нашего отплытия? Подойдем сами к себе и скажем, эй, тупица, не садись на эту гребаную бадью?
— Так и сделаем, если придется.
Кушинг объяснил, что вопрос искривления времени носит чисто теоретический характер. Он рассказал, что однажды читал про так называемый «парадокс дедушки», когда при путешествии назад во времени вы убивали своего деда, прежде чем он успевал жениться на вашей бабушке. Следовательно, ваши родители никогда не родились бы, как и вы сами… тогда как бы вы смогли путешествовать назад во времени? Согласно одной теории, рассказал он им, время саморегулируемо и может сохранять свою целостность. Так что в тот момент, когда вы убили бы своего деда, вы прекратили б свое существование… как и все, связанное с вами, ваших родителей и т. д. Бац, и все бы исчезло, словно и не было. Вся эта теория считалась весьма спекулятивной и довольно спорной. Еще Кушинг рассказал про рассказ Рэя Брэдбери, где один парень, попав в Юрский период, наступил на бабочку, вернулся в настоящее время и обнаружил, что мир полностью изменился. Смерть ничтожной бабочки вызвала цепную реакцию, полностью разрушившую будущее.
— Но все это, как я уже сказал, чистая спекуляция, — подвел итог Кушинг. — И у нас нет времени думать о подобной ерунде. Нам нужно решить, как мы собираемся выбираться отсюда.
