Что бы ни явилось к ним из реки, что бы с ними обоими ни случилось, Джон ее любил, какую бы цену ему ни пришлось заплатить за это в конце. Он держался как мужчина, а большего ни от кого просить нельзя. Даже если он из-за нее погиб, из-за того, что она сделала, я верю, он ее все равно любил.
И, наверное, вся эта история так меня потрясла частично из-за того же… и вопросы эти бесконечные, и страх.
Я ведь тоже ее любил, вот в чем все дело.
Густав Майринк. Пурпурная смерть
Тибетец умолк. Некоторое время его истощенная фигура, прямая и недвижная, маячила у костра, затем развернулась и исчезла в джунглях. Сэр Роджер Торнтон вперил взор в огонь. Если бы гость не был саньясином и вдобавок кающимся, если бы путь его не лежал в Бенарес в паломнических целях, ни единому его слову веры бы не было. Но саньясин не лжет сам и чужой лжи не приемлет. И все же… эта ужасная злоба, исказившая на миг азиатские черты! Или, может, это всего лишь пламя костра отразилось так странно в монгольских глазах? Тибетцы ненавидят европейцев и ревниво оберегают тайны своей магии, с помощью коей надеются в один прекрасный миг изничтожить надменных, надутых чужеземцев – когда взойдет заря великого дня.
Он, сэр Ганнибал Роджер Торнтон, один из ненавистного европейского племени, должен самолично убедиться, правда ли, что эти необычайные люди обладают какими-то сверхъестественными силами, – но для этого ему нужны спутники, смелые и отважные, чью волю так просто не сломить, даже если весь ад, завывая, кинется за ними в погоню.
Англичанин произвел смотр своим компаньонам: вот афганец, единственный из них, кого можно считать азиатом, бесстрашный, как барс, но зато суеверный; а вот его европейский слуга… сэр Роджер поднял его пинком трости (Помпей Ябурек был глух как пробка, лет с десяти, но, как ни невероятно это звучит, понимал каждое произнесенное слово, читая по губам).
Сэр Роджер жестами пересказал им, что узнал от Тибетца: днях в двадцати верхового пути отсюда, у самого Химавата, лежит странная земля, окруженная с трех сторон отвесными каменными стенами. Единственная тропа в нее ведет сквозь облако ядовитого газа, сочащегося из земли и способного убить всякое живое существо, что отважится в него вступить. В долине, простирающейся на полсотни квадратных английских миль, в окружении буйной растительности обитает небольшое племя тибетского происхождения. Они носят остроконечные алые шапки и поклоняются злому, сатанинскому отродью в облике павлина. Сия диавольская сущность веками наставляла туземцев в черной магии и поведала им такие тайны, что могли бы всю землю перевернуть вверх тормашками или умертвить в мгновение ока даже самого сильного воина.
Помпей на это насмешливо улыбнулся.
Сэр Роджер меж тем объяснил, что намерен проникнуть в таинственную долину, пройдя через смертельный газ при помощи водолазных шлемов и баков сжатого воздуха. Тут Помпей Ябурек согласно закивал и даже потер радостно свои грязные руки.
Воистину тибетец не солгал. Внизу, под ними, посреди изумрудной зелени лежала странная долина: буро-золотая пустыня, пояс битой ветрами земли – в длину такую пройдешь и за час. Миг – и виденье скрылось из глаз.
Газ, спиралями вившийся из земли, был чистая двуокись углерода. Сэр Роджер, обозревший маршрут безопасно с вершины холма, решил приступить к спуску на следующее утро. Водолазные шлемы, присланные из Бомбея, работали превосходно. Помпей тащил магазинные винтовки и разнообразное оборудование, которое его светлость почел жизненно необходимым для предприятия. Афганец между тем упрямо и боязливо отказался участвовать в экспедиции, пояснив, что с большей охотою заберется в берлогу к голодному тигру. Он, мол, обязан тщательнейшим образом взвесить весь риск, ибо на чаше весов может оказаться ни много ни мало его бессмертная душа. Кончилось тем, что в путь отправились только два европейца.
Водолазные шлемы справились со своей задачей безукоризненно. Их медные шары сверкали на солнце и отбрасывали причудливые тени на ноздреватую землю, из которой маленькими фонтанчиками струился смертельный газ. Сэр Роджер задал быстрый темп, чтобы сжатого воздуха им точно хватило до конца всей зараженной области. Все у него перед глазами плыло, словно сквозь тонкую водяную пелену. Солнце взошло призрачно-зеленым и окрасило дальние ледяные пики «крыши мира», исполинской грядой выделявшиеся на фоне неба, отчего пейзаж тотчас стал казаться зловещим и мертвым.
Вскоре они с Помпеем выбрались на свежий зеленый луг и первым делом запалили спичку, чтобы проверить качество воздуха. Скрутив с головы шлем, сэр Роджер высвободился из ранца с баллоном. Позади высилась стена испарений, поблескивая, будто живая масса воды; аромат цветущей амберии сбивал с ног. Странных расцветок бабочки, сверкающие и размером с ладонь взрослого человека, покоились, будто раскрытые тома магических книг, на недвижных соцветьях.
Хозяин со слугой на значительном расстоянии друг от друга двинулись на запад, туда, где тень леса застилала обзор. Сэр Роджер подал сигнал, и Помпей взвел курок на ружье. Пройдя немного вдоль кромки леса, они оказались на прогалине: хорошо если в четверти английской мили впереди несколько человек (очевидным образом, тибетцев, ибо на головах у них красовались красные остроконечные шапки) стояли полукругом и явно ждали чужаков. Сэр Роджер бесстрашно направился к ним, Помпей – в нескольких шагах позади. Изо всей одежды аборигенов одни только овчинные накидки выглядели знакомо – что касается остального, то впору было усомниться, что это вообще люди: выражение самой злобной ненависти и сверхъестественного, жуткого зла искажало их черты до неузнаваемости. Дав двоим путешественникам подойти поближе, они, повинуясь знаку своего вождя, все как один молнийно-быстрым движением закрыли уши ладонями и принялись вопить во все горло!
Помпей Ябурек вопросительно поглядел на его светлость, потом поднял ружье: странные действия толпы выглядели определенно угрожающими. Однако от того, что случилось дальше, сердце у него подпрыгнуло куда-то в горло. Трепещущее, клубящееся газовое облако немедленно начало собираться вокруг его светлости, чем-то напоминая пары, через которые двое европейцев прошли только что. Очертания сэра Роджера стали будто размываться, обретать неопределенность, как если бы их стирала крутящаяся воронка. Голова его удлинилась, а все тело словно обрушилось в себя, тая на глазах, – и вот уже на том самом месте, где всего пару мгновений назад стоял англичанин, красовалась бледно-лиловая глыба, формой и размером напоминавший небольшую сахарную голову.
