отправляюсь спать.
Сол понимающе кивнул.
– Вы будете рассказывать о Незримой медсестре, – обвиняющим тоном сказала Бонита. – Я тоже хочу послушать.
– Уже пора в кровать, – одернула ее мать, впрочем, не очень настойчиво и энергично. – Ты сама видеть: Кэл идти спать.
– А мне-то что? – огрызнулась Бонита, придвинулась к Солу, полностью игнорируя всякие «личные пространства», и заныла: – Ну, пожалуйста, пожалуйста!
Сол вдруг крепко прижал ее к себе и с громким фырканьем дунул в шею. Девочка громко и радостно взвизгнула. Франц почти непроизвольно взглянул на Гуна и увидел, что тот поморщился было, но мгновенно овладел собой и лишь стиснул зубы. Доротея улыбнулась почти так же радостно, как дочь, словно это ей фыркнули в шею. Фернандо чуть заметно нахмурился и приосанился почти по-военному.
Но тут Сол отодвинул девочку от себя и деловито сказал:
– Видишь ли, Бонни, я хочу рассказать Францу другую историю – очень скучную и вряд ли интересную кому-нибудь, кроме писателя. И она вовсе не о Незримой медсестре. Я упомянул о ней лишь потому, что к слову пришлось.
– Я вам не верю, – заявила Бонита, глядя ему прямо в глаза.
– Что ж, ты права, – резко сказал он, выпустил девочку и отступил на шаг. – Это действительно история о Незримой медсестре, терроризировавшей отделение принудительного лечения в больнице Святого Луки, и причина, по которой я не стал рассказывать ее за столом, не в том, что она слишком длинная (она как раз довольно короткая), а в том, что она слишком страшная. Но ты сама напросилась, да и все эти добрые люди тоже. Раз так, придвигайтесь поближе.
«Вот сейчас, стоя на темной улице, при свете кривобокой луны, падающем на сверкающие глаза, желтоватое лицо и длинные темные волосы, заплетенные в косички на эльфийский манер, он очень похож на цыгана», – подумал Франц.
– Ее звали Уортли, – начал Сол, понизив голос. – Ольга Уортли, дипломированная медицинская сестра. Это не настоящее ее имя (делом, как-никак, занялась полиция, и до сих пор ее ищет), но похоже на настоящее. Итак, Ольга Уортли возглавляла вечернюю смену (с четырех до полуночи) в «строгом» отделении больницы Святого Луки. И никаких ужасов там не водилось. Откровенно говоря, ее смена была самой тихой и, можно сказать, идиллической из всех, потому что она никогда не жалела снотворного и не сталкивалась с такими неприятностями, как бродящие по ночам пациенты, а вот дневной смене порой трудно было разбудить их к ланчу, не говоря уже о завтраке.
– Угощения больным на ночь она всегда раздавала сама, не доверяя своей помощнице, имевшей, к слову, точно такой же диплом. И еще, она предпочитала делать этакие лекарственные коктейли и всегда составляла их, если предписание врача позволяло хоть чуть-чуть отойти от точной дозы или конкретного средства. Она считала, что два лекарства всегда надежнее, чем одно, – либриум с торазином (она души не чаяла в туинале, потому что туда входят два барбитурата: красный секонал и синий арнитал), хлоралгидрат с фенобарбиталом, паральдегид с желтым нембуталом. Ее приближение всегда можно было заметить издалека, потому что шествие нашей феи волшебных снов, нашей темной богини сна, всегда предварялось парализующим смрадом паральдегида (хотя бы одного пациента ей обязательно удавалось держать на паральдегиде). Это такой суперароматный суперспирт, который щекочет верхнюю часть носовых пазух и пахнет бог знает чем – супербанановым маслом; некоторые медсестры называют его попросту бензином, дают его разбавленным фруктовым соком и обязательно в стеклянной мензурке, потому что пластиковая от этой жижи растворяется, а молекулы разлетаются во все стороны быстрее света!
«Ну, Сол полностью завладел аудиторией», – отметил про себя Франц. Доротея слушала с тем же жадным вниманием, что и дочь, Кэл и Гун старательно изображали скептические ухмылки, даже Фернандо проникся общим настроением и улыбался в ответ на каждое длинное название лекарственного препарата. На мгновение тротуар перед входом в «Немецкий повар» сделался подобием цыганского табора, озаренного луной в ночи, не хватало лишь пляшущих языков костра.
– Каждый вечер, через два часа после ужина, Ольга обходила отделение и раздавала снотворное. Иногда поднос с лекарствами несла ее помощница, случалось, кто-нибудь из санитаров, но бывало, что она управлялась и сама.
«Ну, миссис Бинкс, пора баиньки, – говорила она. – Вот ваш билетик в страну сладких снов. Ах, какая хорошая девочка. А теперь еще вот эту желтенькую. Добрый вечер, мисс Чизли, я приготовила для вас путешествие на Гавайи: голубенькая – это глубокое синее море, а красная – живописный закат. А теперь запить водичкой, горькой, как темная соленая волна. Ну-ка, мистер Финелли, высуньте язык – я дам вам кое-что такое, что сделает вас еще умнее. Кто бы мог подумать, мистер Вонг, что в такую крошечную капсулу времени, желатиновый космический корабль, летящий к звездам, помещается целых девять, а то и десять часов здорового крепкого сна. Вы учуяли наше приближение, не так ли, мистер Ауэрбах? Сегодня мы угостим вас виноградным соком!» – и так далее и тому подобное.
И вот так Ольга Уортли, повелительница забытья, королева сновидений, держала свое отделение в счастливом состоянии, – продолжал Сол, – и получала много похвал, ведь всем нравится, когда в тяжелом отделении тихо, – до тех пор, покуда однажды вечером она не перестаралась немного и у всех пациентов до единого не случился передоз с летальным исходом (это значит, Бонни, что все они померли), причем на лицах у них были умильные счастливые улыбки. А Ольга Уортли исчезла, и никто с тех пор ее не видел.
Дело удалось каким-то образом замять (я подозреваю, что несчастье свалили на эпидемию скоротечного гепатита или злокачественной экземы), но Ольгу Уортли ищут до сих пор.
– Вот, собственно, и все, – сказал он, пожав плечами и расслабившись, – если не считать того, – он драматическим жестом поднял палец и продолжил низким жутковатым голосом, – что, говорят, в лунные ночи вроде этой, когда пора спать и младшая медсестра уже готовится отправиться к больным со своим подносом ночных лекарств в аккуратных бумажных стаканчиках, на сестринском посту вдруг ощущается запах паральдегида (хотя в больнице давно уже не используют этот препарат), и сгусток этого запаха перемещается из палаты в палату, от кровати к кровати, не пропуская ни одной. Спутать запах паральдегида нельзя ни с чем, а значит, Незримая медсестра совершает обход!
Они еще немного постояли, поахали, как того требовал жанр, и всей компанией двинулись домой. Бонита, похоже, была вполне довольна.
– Ах, до чего же я напугалась! – игриво заявила ее мать. – Если я проснуться сегодня ночью, буду думать, что медсестра прийти ко мне и принести этот паралич-джин.
– Па-раль-де-гид, – медленно, по слогам, но, всем на удивление, совершенно правильно произнес Фернандо.
9
В КОМНАТЕ СОЛА было тесно – там находилось очень
