требовали предельной сосредоточенности. Сосредоточенности… и отваги.
Теперь заговорил Генри:
– Я наладил контакт со второй секретаршей Валенса, а также с его постельной грелкой. И та и другая более чем счастливы выдать его секреты…
– Пока они получают что-то взамен, – ухмыльнулся Джек.
– Естественно, – с улыбкой ответил Генри. Он еще не встречал женщины, которая не кричала бы в его объятиях – так, по крайней мере, он утверждал. Несомненно, он очаровал и «постельную грелку». – Валенс не из болтливых, но через телок я получу представление о его передвижениях и планах.
– Я работаю с сотрудниками службы безопасности, – сказал Зорн. – Большинство из них недовольны. Их можно купить, но только делать это придется через третьих лиц.
– У меня все дни напролет третьи лица, – хихикнул Донован. – Все дни напролет. У меня есть список организаций, чьими услугами Валенс пользуется постоянно. Все остальные – легкая добыча. Они неразборчивы. Я также прокладываю себе путь через магистрат, общаясь и заводя друзей.
Киран обогнул угол и вышел на людный тротуар. Уличные фонари струили желтое сияние, кажущееся лишь чуть-чуть светлее пронизанного розовыми и оранжевыми прожилками облаков неба. В сердце магической половины Сан-Франциско прогуливались маги. Большинство ничем не отличались от своих не-магических собратьев, но некоторые привлекали внимание бледно-зеленой кожей или трепетом густо оперенных крыльев. Из шикарных ресторанов доносились восхитительные запахи, а уличные торговцы зазывали туристов полюбоваться своими товарами.
– Сколько времени у нас есть? – тихо спросил Киран. Все внутри него вибрировало в предвкушении того, что должно произойти.
– Люди Валенса возобновят слежку за вами примерно через час, – ответил Зорн, не сверяясь с расписанием. Он сам взял на себя контроль над попытками Валенса следить за сыном. У драгоценного папаши проблемы с доверием. – При необходимости придется сократить встречу.
– И мы абсолютно уверены, что эта Говорящая с Призраками никак не связана с моим отцом? – Киран уже увидел вывеску, которую искал. «Ясновидение Ясны». И, маленькими буквами чуть ниже имени: «Мы ясно видим в запредельном».
– Безусловно, – заверил Донован. – Она никогда не общалась ни с кем из тех, кто напрямую подчиняется ему.
Киран кивнул, зная, что отец неодобрительно относится ко многому из того, что передал Аид миру – в том числе и к ясновидению. Будучи потомком Посейдона, отец близко к сердцу принимал старое соперничество братьев-Олимпийцев.
Киран окинул взглядом недавно побеленный фасад, украшенный экстравагантными золочеными завитками. Угловое расположение на одной из самых оживленных туристических улиц магического Сан-Франциско должно стоить весьма дорого. Эта женщина, очевидно, запрашивала большую цену, но клиентуру не растеряла. Одно это уже означает, что она должна быть хороша в своем деле.
Но он и раньше бывал одурачен подобными вещами. Множество раз.
Зорн остановился у двери, огляделся – и распахнул ее настежь. Донован и Джек вошли первыми, остальная Шестерка замерла, дожидаясь, когда пройдет Киран.
Он глубоко вздохнул, чувствуя знакомую тяжесть потери и боль от ухода матери. Он отчасти знал, что услышит – и боялся этого.
– Нужно с этим покончить, – пробормотал он, перешагнул порог и оказался в тускло освещенном вестибюле, наполненном тихой музыкой и слабым, щекочущим нос ароматом благовоний. Стены здесь были задрапированы серым шелком. Стоял окруженный стульями низкий стеклянный столик. По бетонному полу к стойке регистрации вишневого дерева тянулся роскошный восточный ковер.
Когда женщина за стойкой увидела гостя, глаза ее вспыхнули, а губы растянула взволнованная улыбка.
– Она не узнала меня, – проговорил Киран, полуобернувшись к Зорну. Как же это он не сообразил раньше. – Алексис. Не выказала ни малейших признаков узнавания.
– Добро пожаловать, Полубог Киран, – произнесла зарумянившаяся женщина за стойкой, поправляя волосы. – Счастлива видеть вас. Ясна, конечно, примет вас лично, она ждет в комнате три.
– Она вела себя и говорила со мной так, как вела и говорила бы с любым другим, – Киран без слов отвернулся от женщины. Обычно он каждого одаривал мимолетной вежливостью, чего от него недвусмысленно требовала мать и с чем мирился отец, но сейчас его мозг яростно работал, вставляя на место очередной кусочек новой любимой головоломки. – Большинство людей как минимум слышали обо мне, даже если они и не знают меня в лицо.
– А вы ей назвались? – тихо спросил Донован, когда они прошли сквозь занавесь из нанизанных на нити стеклянных бусин.
– Нет…
Киран заметил дверь, в которую должен был войти. Тройка – цифра, излюбленная мистиками, но это не вселяло в него особых надежд. Кажется, такие вещи никогда не помогают им выполнять свою работу.
– Если так, значит, она не из тех, кто следит за текущими событиями, – голос Донована тоже звучал приглушенно. Он то и дело напряженно озирался, прищурившись. Мысль о духах, задержавшихся в мире живых, ему не нравилась. Как и никому из парней.
– Но не знать сына правящего в Сан-Франциско Полубога? – Киран остановился перед закрытой дверью третьей комнаты.
– Даже если она и знала, но не видела фотографий, то почему должна была предположить, что это вы? – спросил Джек.
– Думаю, это доказывает, что она основательно укоренилась в зоне двойного сообщества, как и следует из досье, – сказал Донован. – Люди селятся там не просто так, и, если они не преступники, скрывающиеся от магистрата, у них нет причин знать то, что происходит в том или другом сообществе. Политика их редко затрагивает.
Киран кивнул. Абсолютно точно. Ответ верен и соответствует условиям ее проживания.
Но ее магия и уровень ее силы выходят из ряда вон. Такие, как она, не должны проскальзывать в щели, и обычно этого не происходит.
Так что все это – опасно таинственно.
– Время уходит, – напомнил Зорн.
Не тяни, другими словами.
Киран повернул ручку, толкнул дверь и вошел в комнату, борясь с унынием, которое обрушивалось на него всякий раз, когда он позволял себе думать о долгой болезни матери.
На сей раз он вспомнил еще и Алексис, размышляющую вслух о цене одеяла.
Если и было что-то, способное поставить Кирана на колени, так это воспоминание об огромных грустных глазах детей в больнице Голуэя. Вид их страданий, их крошечных хрупких тел останется с ним навеки.
Он стиснул зубы, борясь с болью.
Он мало что мог сделать для них или их родителей, боясь вызвать недовольство местного руководства. Мало что. Почти ничего. Он верил в карму; его сосуд, наверное, практически пуст.
Самое меньшее, что он мог сделать, это купить хорошее теплое одеяло для больного ребенка, даже если этот «ребенок» на самом деле подросток. Так, по крайней мере, указано в досье. Парню сейчас пятнадцать, и он страдает
