брюк, остатки сапог. Все это было в крови.
Ремси обернулся и крикнул:
— Иди сюда, Эйб.
Креддок нехотя подошел, стараясь не ступать там, где земля была темной.
— Узнаешь это? — спросил Ремси.
— О черт!
Креддок отвернулся. Он не успел зажать рот рукой. Кофе и виски, выпитые им, хлынули наружу. Он согнулся и стоял так, пока уже нечему было выходить из него.
Ремси спокойно стоял и ждал, когда он закончит.
Наконец Креддок выпрямился. Его лицо, обычно красное, теперь было бледным. Он кивнул:
— Это шляпа Кели. И все остальное тоже его.
Ремси внимательно рассматривал поверхность земли.
— Похоже, это все, что от него осталось.
С гор послышался звук, от которого они оба застыли на месте. Долгий, дикий, страшный вой.
Затем внезапно наступила глубокая тишина. Эйб Креддок повернул к Ремси искаженное лицо.
— Шериф, делай со мной что хочешь, но, клянусь Богом, отсюда надо убираться.
Ремси лишь мгновение колебался, затем кивнул, и они вернулись обратно на тропу.
— Сейчас сосчитаю до пяти, Малколм, — сказала Холли Лэнг. — На счет раз ты начнешь просыпаться. Когда я дойду до пяти, ты полностью проснешься и будешь чувствовать себя свежим и бодрым.
Мальчик, удобно облокотившись, сидел в кровати. Его глаза были закрыты, черные ресницы выделялись на фоне бледной кожи. Он мягко улыбнулся и кивнул.
— Ты будешь помнить все, что мне рассказал, — продолжала Холли, — и ты больше не будешь бояться. А сейчас я на чина то считать. Один. Ты начинаешь просыпаться.
Мальчик зашевелился в кровати. Его тонкие пальцы сжались, схватив одеяло, как бы проверял, из чего оно сделано.
— Два. Ты чувствуешь себя хорошо и продолжаешь просыпаться.
Мальчик вздохнул. Тихий, удовлетворенный звук вышел из его груди.
— Три. Просыпаешься. Чувствуешь свежесть и бодрость.
Его веки дрогнули. Губы слегка приоткрылись.
— Четыре. Теперь ты можешь открыть глаза, Малколм, и посмотреть вокруг, если захочешь. Ты слышишь пение птиц на деревьях, чувствуешь, как в окно дует легкий ветер.
Мальчик открыл глаза. Он мигнул. Его глаза спокойно осмотрели палату и остановились на Холли.
— Пять. Ты полностью проснулся. Чувствуешь себя прекрасно. — Холли улыбнулась мальчику. — Привет, Малколм.
Мальчик глубоко вздохнул, вытянул руки и возвратил ей улыбку.
— Привет, Холли.
— Это было довольно легко, правда? — спросила она.
— Но на самом деле я ведь не спал, да?
— Я же говорила тебе, что это не совсем так.
— Все это время я знал, что происходит. Я слышал, как ты задавала мне вопросы, и слышал, как сам отвечал на них. И я все вспомнил. — На лицо мальчика легла тень.
— И сейчас ты помнишь все, о чем мне рассказал, не так ли?
— Да. Я помню огонь. И жизнь в лесу. Бег, всегда бег, потому что люди пытались поймать меня. Я помню капкан. И… о, я помню Джонеса. — Малколм замолчал, его лицо исказила боль.
— Это хорошо, Малколм, — мягко сказала Холли.
— Он умер, да? — спросил мальчик.
— Я не знаю.
Мальчик кивнул.
— Он умер. Джонес был лучшим из всех, кого я знал. И они убили его. Эти двое мужчин. Но я все тебе об этом рассказал.
— Расскажи еще, если хочешь, — сказала Холли. — Бывает, что расскажешь, и становится легче.
— Они убили его. Из ружей.
Холли незаметно следила, как взгляд мальчика устремился куда-то за стены больничной палаты. Она подалась вперед вместе со стулом, на котором сидела за кроватью. Не изменился ли цвет его глаз? Или это игра послеполуденного солнца, заглядывающего в окно?
— Что-то произошло после этого, я не могу вспомнить. Я рассказывал тебе, что это было?
Холли молча покачала головой. В его памяти еще остались провалы, которые не удалось восстановить с помощью гипноза. Теперь она не хотела вторгаться в мысли мальчика. Он выглядел по-другому. Она была в этом уверена. Под скулами глубже обозначились тени. И что-то странное было с его носом и верхней губой.
— Я не знаю, почему эти люди не убили меня тоже, — продолжал Малколм. Его голос стал ниже и грубее.
"Должно быть, во время разговора у него пересохло в горле", — подумала про себя Холли. Но его брови… разве не стали они более густыми, чем раньше? И она не помнила, чтобы они срослись у него на переносице.
— Следующее, что я помню, это то, что я опять бежал. Я не знал, гонятся за мной люди или нет. Я знал только, что должен скрыться. Я снова испугался, но теперь было даже хуже, чем раньше. Хуже потому, что Джонес был мертв. Он был моим другом, и я его потерял.
— Тяжело терять друга, — мягко сказала Холли. — Всегда тяжело кого-либо терять, но рано или поздно это происходит со всеми нами. У тебя будут другие друзья.
Малколм минуту помолчал. Затем он снова заговорил:
— Я так устал от бега. Когда меня догнали двое других мужчин, один из которых привез меня сюда, я не очень старался убежать. Я знал, что они не похожи на тех, кто убил Джонеса.
— Как ты мог это знать, Малколм?
— Я мог определить это по запаху. Ты знаешь, по запаху можно понять, собирается ли кто-нибудь тебя убить или он боится тебя.
Холли кивнула. Она знала, что потовые железы под воздействием страха выделяли различные запахи, но не многие люди понимали и различали их.
— Извини меня, Малколм, — сказала она, вставая. — Мы не будем больше думать об этом. Давай лучше посмотрим на последние лучи солнца.
Она раздвинула шторы, и палата наполнилась оранжевым светом заходящего солнца. С нежеланием, которое Холли не могла объяснить, она снова посмотрела на мальчика.
Он улыбнулся ей. Совсем обычный, довольно худой четырнадцатилетний подросток. Его глаза были темно-зелеными. И не было странных теней под скулами. Прямой нос, абсолютно нормальная верхняя губа. Красивые дугообразные брови. И во всем его облике ничего странного. Как она и думала, это была игра света.
— Как интересно, — произнес Малколм. — Кажется, всего несколько минут назад ты начинала гипнотизировать меня. Но тогда было утро, а теперь уже вечер.
— Гипноз иногда проводит интересные эксперименты со временем, — ответила Холли. — Секунды могут превратиться в часы. И наоборот. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Хотя я немного устал. Такое впечатление, будто я снова бежал.
— Сегодня ночью ты будешь спать хорошо. Я пришлю тебе обед.
— Спасибо.
Холли поправила одеяло на кровати, улыбнулась Малколму и направилась к дверям.
— Холли? — окрикнул ее мальчик.
— Да?
— Насчет Джонеса. Ты говорила, что друга терять тяжело. И что у меня будут новые друзья. Я хочу спросить… а ты будешь моим другом?
