Я пребывал в таком расстройстве, что мог лишь лежать, закрыв лицо руками, и плакать, хотя все утешали меня, уверяли, что я веду себя безрассудно, а Гертруда поклялась, что отыщет «девчонку».
Рёмер сказал, что я должен описать произошедшее с Деборой как часть моей исследовательской работы. Но признаюсь тебе, Стефан, составленный мною отчет был весьма жалким и неполным, почему я и не просил тебя обращаться к этим старым записям. Если по воле Господней я вернусь в Амстердам, то заменю их более живыми и подробными воспоминаниями.
Но продолжаю… Где-то через две недели после только что описанных событий ко мне пришел один молодой ученик Рембрандта, недавно приехавший в Амстердам из Утрехта, и рассказал, что девочка, которую я разыскиваю повсюду, ныне живет у старого портретиста Роэланта. Этого человека знали только по имени. В молодости он много лет учился в Италии. К нему по-прежнему толпой стекались заказчики, хотя старик был крайне болен, немощен и не мог расплатиться с долгами.
Возможно, ты не помнишь Роэланта, Стефан. Позволь тебе рассказать, что он был замечательным живописцем, чьи портреты составили бы славу и для Караваджо, и если бы не болезнь, которая не по возрасту рано поразила его кости и скрючила пальцы, он, возможно, снискал бы больше почестей, чем имел.
Этот добрый человек давно овдовел и жил с тремя сыновьями.
Я тут же отправился к Роэланту, поскольку был знаком с ним и он всегда радушно принимал меня, но в этот раз дверь захлопнулась перед самым моим носом. Роэлант заявил, что у него нет времени для общения с «учеными безумцами», как он назвал нас. Он был разгорячен и предупредил меня, что даже в Амстердаме на таких, как мы, управа найдется.
Рёмер велел мне на какое-то время оставить все как есть. Ты же знаешь, Стефан, мы выживаем, поскольку избегаем огласки. И потому мы затаились. Однако вскоре нам стало известно, что Роэлант уплатил все свои давние и многочисленные долги и теперь он и его дети от первой жены ходят в прекрасных, исключительно богатых одеждах.
Было сказано, что некто Дебора, шотландская девушка редкой красоты, которую он взял для воспитания сыновей, приготовила для его больных пальцев какую-то мазь, и это снадобье вернуло им былую живость и подвижность, в результате чего Роэлант снова смог взяться за кисть. Ходили слухи, что ему хорошо платят за новые портреты. Но знаешь, Стефан, чтобы заработать деньги на оплату богатых нарядов и изысканного убранства дома, ему пришлось бы писать в день по три-четыре портрета.
А потом поползли слухи, что эта шотландская девушка богата, что она внебрачная дочь одного шотландского аристократа, и хотя отец не мог признать ее официально, он в изобилии посылал ей деньги, которыми Дебора делилась с добрым Роэлантом, приютившим ее.
Я ломал голову над тем, кем же мог быть этот аристократ? Владелец громадного угрюмого замка, возвышавшегося, словно груда скал, над долиной, откуда я вывез Дебору, «зачатую в веселье», босую, грязную, насмерть перепуганную ударами плетью и не способную даже самостоятельно есть? Ну и легенда, ничего не скажешь!
Мы с Рёмером с тревогой следили за всеми этими событиями, ибо тебе хорошо известно основание, на котором строится наше правило: никогда не использовать свои способности ради выгоды. Мы задавались вопросом: как еще могло появиться все это благосостояние, если не стараниями того духа, который учинил погром в кабинете Рёмера и сломал часы, выполняя повеление Деборы?
Теперь в доме Роэланта царил достаток. Не прошло и года, как старик женился на Деборе. Но еще за два месяца до свадьбы великий Рембрандт написал ее портрет. Через месяц после бракосочетания портрет был выставлен в гостиной Роэланта на всеобщее обозрение.
На портрете Дебора была запечатлена с тем самым изумрудом на шее, который тогда столь сильно завладел ее помыслами. Она давно уже купила драгоценный камень, а вместе с ним и все другие драгоценности, привлекшие ее внимание, не говоря уже о золотой и серебряной посуде. Помимо этого Дебора приобрела полотна Рембрандта, Халса и Юдифи Лейстер, творчеством которой она так восхищалась.
Под конец я не выдержал. Дом был открыт для обозрения написанного Рембрандтом портрета, которым Роэлант заслуженно гордился. И когда я переступил порог, старый художник не помешал мне войти. Наоборот, он, хромая и опираясь на палку, подошел ко мне и предложил бокал вина. Роэлант указал мне на свою возлюбленную Дебору, сидевшую в библиотеке и занимавшуюся с учителем. Она выразила желание научиться читать и писать по-латыни и по-французски. По словам Роэланта, его поражала быстрота ее обучения. С недавнего времени Дебора читала сочинения Анны Марии ван Схурман, утверждавшей, что женщины столь же способны к учению, как и мужчины.
Казалось, радость Роэланта плещет через край.
Когда я увидел Дебору, я усомнился, что знаю ее истинный возраст. Украшенная драгоценностями, наряженная в зеленый бархат, она выглядела молодой женщиной лет семнадцати. Пышные рукава, такие же пышные юбки, а в волосах – зеленая лента с атласными розочками. Глаза Деборы отражали цвет ткани и тоже казались зелеными. Меня пронзила мысль, что и сам Роэлант не знает, насколько она молода. С моих губ не слетело ни слова, которое бы повторяло лживые россказни, связанные с ее именем. Я стоял, пронзенный ее красотой, словно меня вдруг поразила молния. Когда же Дебора подняла голову и улыбнулась, фатальный удар был нанесен прямо в мое сердце.
Надо уходить отсюда, подумал я и стал допивать вино. Однако Дебора, тихо улыбаясь, подошла ко мне, взяла за руки и сказала:
– Петир, идем со мной.
С этими словами она повела меня в комнатку, уставленную шкафами, где хранилось белье.
Каким лоском и грацией теперь обладала она. Едва ли у придворной дамы это получилось бы лучше. Но когда я подумал об этом, заодно мне вспомнилось и то, как я увидел Дебору в телеге на проселочной дороге и какой маленькой принцессой она тогда мне показалась.
Тем не менее с тех пор Дебора изменилась во всем. В тусклом свете, проникавшем в кладовую, я смог подробно рассмотреть ее и увидел перед собой полную сил, благоухающую духами молодую женщину с румянцем на щеках. На ее высокой, полной груди красовался все тот же крупный бразильский изумруд в золотой оправе.
– Почему же ты не рассказал всем подряд то, что знаешь обо мне? – спросила она, словно не знала ответа.
– Дебора, мы тебе рассказали правду о нас. Мы лишь хотели предложить тебе кров и наши знания о тех силах, которыми ты обладаешь. Приходи к нам, как только тебе этого захочется.
Она рассмеялась:
– Ты глупец, Петир, но ты вытащил меня из мрака и нищеты и привез в это чудесное место.
