Ознакомительная версия.
Двуреченский определенно нервничал: он достал из кармана слегка смятую пачку «Парламента», вытащил сигарету и, зажав ее красивыми губами, щелкнул изящной золотой зажигалкой, инкрустированной агатом. Пламя вспыхнуло только со второго раза.
Глубоко затянувшись, Двуреченский спрятал эксклюзивную зажигалку в нагрудный карман.
"И чего это его так колбасит?" – подумала Вика, поглядывая в сторону режиссера с боязливым интересом.
– Ну что же, Вика, вы прощаете меня? – Спросил он, изображая отчаяние.
– Я и не сердилась.
– Вот спасибо!
Двуреченский шагнул к ней и попытался взять за руку, но девушка ловко увернулась, постаравшись сделать это как можно более незаметно.
– В знак примирения я прошу вас, моя дорогая, провести этот вечер в моем обществе. Вы не против? Завтра я уезжаю, впрочем, как и мои друзья, так что у меня слишком мало времени, чтобы узнать вас поближе.
Вот чего-чего, а близкого знакомства со старым ловеласом Вика желала меньше всего. Конечно, он именитый режиссер и все такое, но ей-то какое дело? Не нравится он ей – и все тут.
– Простите, не могу, Григорий Данилович, у меня сегодня дела, – вежливо ответила она. – Спасибо за приглашение. Возможно, в другой раз?
– Вы думаете, он у вас будет? – спросил режиссер со странной интонацией. Вика удивленно вскинула брови, но лицо Двуреченского оставалось слащаво-вежливым. Тем не менее его слова прозвучали как скрытая угроза.
Вика невольно отступила к колодцу. Оттуда неожиданно пахнуло ледяным холодом и девушка поежилась. Двуреченский направился было за ней следом, но тут неожиданно на помощь пришла Катя.
Она окликнула режиссера:
– Григорий Данилович, вы мне автограф не оставите? Всегда мечтала получить, а вы вряд ли еще когда в наших краях будете.
Двуреченский попался на удочку и притормозил, давая Вике возможность скрыться. Она бросила благодарный взгляд своей спасительнице и чуть ли не бегом бросилась к калитке. Двуреченский, не в силах отказать поклоннице своего таланта, нетерпеливо щелкнул авторучкой, провожая беглянку задумчивым взглядом.
Не уверенная в том, что Двуреченский прекратит охоту на нее, Вика благоразумно отказалась от вечернего купания. В своем дворе она чувствовала себя в безопасности, к тому же совсем рядом была Катя, которая в случае чего пришла бы ей на помощь, а на пустынном пляже еще неизвестно чем могла бы обернуться встреча с чересчур ретивым поклонником. Да и был ли он поклонником вообще? Или просто притворялся, преследуя совсем иные цели? Об этих самых – других – целях размышлять Вике было боязно. Что, если Двуреченский только разыгрывает внезапно вспыхнувшую страсть, а на самом деле является тем самым убийцей, который теперь знает, что она, Вика, идет по его следу? От таких мыслей идти на пляж окончательно расхотелось, хотя было обидно: вторые сутки на природе, а она еще и реки толком не видела. Да, отдых пока что превращался в нечто непонятное. Вместо того, чтобы набираться сил, она только и делает, что шныряет по кустам, выслеживая неведомого преступника. Ну да ладно, завтра она сбегает на речку рано утром, а потом поговорит с Катей и, вооруженная фактами, отправится к Федору Карповичу, чтобы передать в его умелые руки нити расследования.
Тогда она и отдохнет вволю, тем более, что Двуреченский пообещал свой скорый отъезд.
В этом деле – размышляла Вика, поедая бутерброд с сыром и толстым ломтем вареной колбасы – слишком много подозреваемых. Действительно слишком. Трое гостей Гаевской, да еще эта неведомая Эмма, у которой оказался превосходный мотив, хотя непонятно, как она могла проникнуть за ограду, если она под током. Вика не успела рассказать Кате о том, что обнаружила у пруда место, где находился в засаде человек и позабыла расспросить ее о портсигаре – важной с ее точки зрения улике. Портсигар вовсе не означал, что "наблюдатель" был мужчиной. Женщины также пользуются портсигарами, тем более, что вещица выглядела весьма изящной, а сигареты в ней были скорее женскими. Впрочем, бог с ней, с Эммой. Был и еще один подозреваемый – муж Кати, Константин. Она-то надеялась, что разговор с соседкой развеет ее подозрения относительно этого человека, дав ей в руки улики против гостей престарелой актрисы. Однако, вышло все по-другому. Как ни старалась Вика отмахнуться от очевидных фактов, но улики против Кости так и лезли в глаза. К его позднему возвращению добавился великолепный и весомый мотив. Если Эмма была его любовницей и он, возможно, собирался на ней жениться – а для чего иначе требовать развода? – то ее материальное положение не могло его не волновать. Тем более такой жирный кусок, как эта усадьба, которую Эмма из-за неожиданной живучести старухи никак не могла прибрать к рукам.
«Дьявол, так я никогда не докопаюсь до истины!» – рассерженно подумала Вика и запихнула в рот остаток бутерброда. Он оказался слишком велик и она смогла прожевать его только наполовину. Не до конца прожеванный кусок тяжело свалился в желудок и Вика поморщилась от неприятных ощущений. Пора завязывать с сухомяткой, так, чего доброго, и до язвы желудка недалеко, или что там бывает от неправильного питания?
Чтобы не проспать утреннее купание, которое Вика решила непременно осуществить, она улеглась спать пораньше. За окном еще не до конца стемнело и, возможно, это помогло ей быстро уснуть. В темноте страхи прошлой ночи вполне могли вернуться, а Вика уже устала от многочисленных приключений.
Она проснулась от… тишины. Поначалу, еще не открывая глаз, она решила, что все еще видит сон и только потом обнаружила, что не слышит ни звука. Нет, понятное дело, что она не ожидала услышать рев автострады под своим окном, уже привыкнув к тому, что находится в деревенском доме. Но даже здесь, даже глубокой ночью существовали какие-то звуки, звон цикады, например или шелест листьев. Так вот, ничего этого не было. Зато было стойкое ощущение, что ее кто-то разглядывает.
Осторожно приоткрыв один глаз, она скосила его в сторону, пытаясь обнаружить наблюдателя. Тщетно. В комнате, насколько она могла видеть одним глазом, никого не было. Кто же тогда пялился на нее, скажите на милость?
Не то, чтобы она очень уж испугалась. В привидения она совсем не верила, а кто еще может смотреть на нее, если совсем никого не видно. Оставалось признать, что это вновь расшалились нервы.
Нет, но ведь она же точно чувствовала на себе чужой взгляд! Кстати, сейчас это ощущение прошло.
Вика села на кровати, подтянув колени к подбородку. Старые пружины под ней жалобно скрипнули. Вика уставилась в окно – прямоугольник цвета индиго на фоне абсолютной черноты ее комнаты. Было душно. Она не могла различить в темноте на часах, сколько сейчас времени, но, судя по тому, что сна не было ни в одном глазу, она успела проспать довольно долго. Девушка попыталась припомнить, во сколько светает в июле месяце. Она как раз занималась подсчетами, когда услышала, что в сенях кто-то ходит. Точнее, не ходит, а крадется, медленно и осторожно ступая на цыпочках. Вот скрипнула тоненько одна половица, немного погодя откликнулась другая. Вика съежилась, трясясь от внезапно охватившего ее страха. Господи, сейчас она отчетливо вспомнила, что перед сном забыла запереть дверь! Гадай теперь, какой злодей собрался воспользоваться ее беспечностью.
Ознакомительная версия.
