Вот большая двуспальная кровать, где спят мама и папа, и я могу туда пойти, если чего — то испугаюсь. А вот моя красивая кровать, где мой Бамсе. Мне шесть лет. Меня зовут Майя. Я знаю, что меня очень любят.
Майя… Майя…
Комок в груди был так велик, что Андерс не смог сдержать слез. Ему было некуда пойти, могилы Майи не существовало. Только с этим местом она была как — то связана. Раньше он этого не понимал. А теперь понял — он сидел на ее могиле.
На полу валялись ее бусинки. Двадцать, тридцать. Она делала бусы из этих пластмассовых шариков, это было ее любимое развлечение. У нее было целое ведро таких бусинок всех цветов, сейчас оно стояло под кроватью.
Андерс взял несколько шариков в руки. Красный, желтый, три синих.
В голове всплыло воспоминание последнего дня перед отъездом: он стоит на коленях у ее кровати, прислонившись головой к матрасу, пытается вдохнуть ее запах, слезы льются на простыню.
Да, он стоял на коленях. Но бусинок не было, это он помнил точно. Он многое забыл за эти годы, но это помнил точно. Никаких бусинок не было.
Точно? Бусинок не было?
Да. Точно. Совершенно точно.
Андерс сполз на пол и заглянул под кровать. Ведро с бусинами стояло в дальнем конце. Оно было заполнено на две трети. Андерс провел рукой по полу. Несколько бусин прилипли к руке.
Крысы. Мыши.
Он засунул обе руки в ведро и высыпал содержимое на пол. Нет, крысиного помета нет.
Андерс вновь задвинул ведро под кровать и огляделся. Двадцать или тридцать бусин лежали под кроватью. Он внимательно посмотрел по углам. Нет, больше нигде и ничего. Только пыль. И под их кроватью тоже.
Погодите — ка…
Он залез обратно под кровать Майи. Как такое могло быть — на бусинах совсем не было пыли? Что там еще? Коробка с «Лего» стояла как раз за ведром с бусинами. Еще медвежонок Бамсе. Андерс достал коробку с «Лего». На ярких строительных детальках толстым слоем лежала пыль. Как такое могло быть — всюду пыль, и только бусинки выглядят так, как будто с ними играли самое позднее вчера?
Андерс сел на полу, прислонившись спиной к кровати Майи. Его глаза были прикованы к гардеробу. Это была громоздкая, нелепая вещь, которую построил дед Андерса. Широченный, из грубо выструганных досок. Наверняка сделанный из оставшегося строительного материала. В дверь вставлен ключ.
Сердце Андерса бешено заколотилось, он покрылся холодным потом. Он знал, что в шкафу есть ручка с внутренней стороны. Майя любила сидеть там под одеждой и прятаться от родителей…
Перестань. Перестань!
Он сжал губы, стараясь унять сердцебиение. На улице яростно задувал ветер.
Андерс поднялся на ноги и прижал руки к вискам. Его нижняя челюсть начала мелко дрожать.
Ключ был неподвижен. Естественно, неподвижен.
Перестань. Перестань же! Успокойся!
Не оглядываясь, Андерс вышел из комнаты, выключил свет и закрыл двери. Его пальцы были ледяными, зубы стучали. Он бросил в печку несколько старых журналов и протянул руки к огню.
Успокоившись, Андерс открыл чемодан и вытащил одну из бутылок с красным вином, выбил пробку и залпом выпил треть. Он посмотрел на дверь спальни. Ему по — прежнему было страшно.
Огонь в печи погас. Андерс закурил. Вино подействовало как надо, сердце уже не колотилось как бешеное. Андерс встал и подошел к окну с бутылкой в руке. Вдали мигал Ховастен.
— Твое здоровье, урод. Твое здоровье.
Он выпил и стал смотреть на маяк.
Море вечно, а мы просто маленькие бедные людишки со своими жалкими огоньками.
Предчувствие беды
В половине четвертого Андерс проснулся потому, что кто — то заколотил в дверь. Он открыл глаза. В комнате было темно. Голова у него была тяжелая и болела.
Он лежал с открытыми глазами, размышляя, действительно ли он слышал стук, или это было во сне. Огонь маяка освещал комнату, море тяжело накатывалось на берег.
Андерс снова закрыл глаза, стараясь заснуть, когда в дверь опять постучали. Три удара во входную дверь. Он быстро сел на диване и огляделся в поисках какого — нибудь оружия. Ему стало страшно. Что — то жуткое и зловещее было в этом стуке.
Как будто… как будто…
Как будто кто — то пришел за ним. Кто — то с ордером на арест. Тот, кто имел право взять его под стражу. Андерс был готов удариться в бегство. Соскочив с дивана, он бросился к камину и схватил кочергу.
Он крепче сжал ее, поднял и стал ждать, не повторятся ли стуки. Нет, больше ничего слышно не было, только море бушевало внизу. И наполовину облетевший сад шелестел листьями.
Успокойся. Это возможно, только…
Только что? Несчастный случай, кто — то нуждается в помощи? Да, так, скорее всего, и было, но он все — таки был смертельно напуган. Андерс сделал несколько шагов к двери, по — прежнему держа кочергу в руке.
— Эй! — крикнул он. — Кто там?
Сердце в груди бешено колотилось.
Со мной что — то не так.
У кого — то в шторм отказал двигатель, и он добрался до скалы и теперь стоит перед дверью Андерса, мокрый, замерзший и напуганный.
Но почему стучат так яростно?
Не зажигая света, Андерс выглянул наружу через окно. На крыльце, насколько он мог видеть, никого не было. Он зажег наружный фонарь. Никого. Он открыл дверь и боязливо выглянул:
— Да кто здесь, черт возьми?
Ветер поднимал и кружил сухие листья. Андерс осторожно прикрыл дверь, вышел на крыльцо и огляделся.
Ему показалось, что где — то в деревне слышен звук двигателя. Какой — то небольшой мотор, типа бензопилы. Но кто мог что — то пилить в середине ночи? Правда, это вполне мог быть скутер, но где он?
Качели Майи двигались туда и обратно. Казалось, на них кто — то катался, но он не мог видеть, кто это был. Он сделал шаг вперед, в груди и животе похолодело, когда он прошептал в пустоту:
— Майя?
Ответа не последовало. Ничего не изменилось. Лишь по — прежнему качались качели. Андерс провел по лицу дрожащей рукой. Он, наверное, все еще пьян. Конечно пьян. Звуки двигателя — если они, вообще, были — смолкли, только ветви елей шуршали в темноте.
Андерс вернулся к двери и посмотрел на улицу. Никаких следов того, кто стучит. Он криво ухмыльнулся.
Я знаю, что это значит.
Его бабушка рассказала о том времени, когда ее отец решил переночевать в сарае на одиноком островке в море. У него было «дело», что попросту означало контрабанду. Может быть, он назначил встречу перед рассветом с какой — нибудь эстонской шаландой на расстоянии трех миль от границы и решил, что самое безопасное будет переночевать в шхерах.
