Они вновь проехали мимо заброшенного здания — Коржухин увидел на стене уцелевший осколок таблички, но пыль и грязь покрывали ее слишком плотно, чтобы можно было разглядеть буквы. Затем автомобиль выехал на другую улицу, уводившую на северо-восток. Жестяной кружок номера на ближайшем доме возвещал, что это улица Пролетарская. И действительно, впереди вздымались над городом трубы какого-то промышленного объекта. Игнатьев, состоявший по большей части из дере- венских домиков, все же оправдывал свой городской статус.
На сей раз высокий бетонный забор и глухие стальные ворота без опознавательных знаков полностью скрывали находившееся внутри пред- приятие от взоров любопытных путешественников. Издали был еще виден верхний этаж серого здания, а вблизи — только две устремленные в небо трубы темно-красного кирпича. На одной из них белыми кирпичами была выложена дата — 1947. Над трубой поднимался сизый дым.
— По-моему, это что-то вроде электростанции, — заметил Алекс, указывая на возвышавшиеся над забором слева и справа от ворот столбы с фарфоровыми блюдцами изоляторов; провода оттуда уходили к уличным столбам.
— Верно, — кивнул Сергей. — Вдоль единственной ведущей в город дороги проводов нет, должно же здесь откуда-то браться электричество.
— Может, она все же не единственная, — ответил Алекс. — Поехали направо.
Сергей кивнул и направил машину в объезд. После того, как они свернули за угол, бетонный забор вскоре кончился, а вместе с ним и асфальт; под колеса легла широкая, разъезженная грунтовая дорога. Миновав несколько длинных сараев и водонапорную башню, они оказались на окраине городка.
Дорога уходила дальше, к видневшейся не менее чем в километре впереди границе леса. Однако даже не это обстоятельство, сулившее надежду выбраться из города, в первый момент привлекло внимание Сергея; он обратил внимание на поля, простиравшиеся слева и справа от дороги. Справа зеленела картофельная ботва, слева желтела вызревающая пшеница.
— Я так и не пойму, это город или деревня, — пробормотал Сергей.
— То и другое в одном флаконе, — ответил Алекс. Организация игнатьевской хозяйственной системы его не волновала, а зря. Потому что, чем больше являлось доказательств самообеспечения Игнатьева, тем призрачней становилась надежда на его связи с внешним миром.
Машина въехала в лес. Меньше чем через минуту, однако, Сергей вновь остановился, потому что дорога раздвоилась. Собственно, основная дорога уходила вправо, а влево вела скорее тропинка (по ко- торой, впрочем, можно было проехать) — но теперь Коржухин относился с недоверием к очевидным решениям. Он вышел из машины и нагнулся, всматриваясь в еще влажный после дождя грунт.
— Играешь в следопыта? — осведомился Алекс.
— Типа того… - ответил Сергей, разглядывая следы узких колес без протекторов и… да, по всей видимости, это были следы подкованных копыт. Стало быть, помимо коров, в Игнатьеве имеются и лошади, которые возят телеги по правой дороге. Однако прежде, чем он успел поделиться этим открытием с Алексом, до их слуха донеслись звонкие голоса. Они приближались слева.
Через пару минут на тропе показались трое мальчишек. Младшему было лет восемь, старшему — не больше двенадцати. Они шлепали босиком, их волосы были сырыми, а сквозь шорты проступали очертания мокрых плавок. Двое старших несли удочки, надев на них сандалии, и брезентовые сумки через плечо; младший, как видно, не был любителем рыбной ловли и держал сандалии в руках.
Увидев машину, дети остановились и замолчали, словно наткнувшись на некое препятствие. Сергею почудился какой-то тихий, но неприятный скребущий звук.
«Штирлиц увидел людей с удочками, — подумал Коржухин. — «Рыбаки» — догадался Штирлиц.»
— Привет, ребята, — сказал он вслух и широко улыбнулся. — Не бойтесь, мы не бандиты.
— А мы и не боимся! — заявил старший, хотя по его голосу чувствовалось обратное.
— Вы — местные? — спросил Сергей, втайне надеясь, что рядом расположен какой-нибудь еще населенный пункт.
— Какие же еще, — хмуро ответил мальчик. В это время самый младший — вероятно, его братишка, судя по внешнему сходству — шагнул вперед, с интересом разглядывая иностранную машину, но говоривший резко и даже, как показалось Сергею, зло дернул его за руку, возвращая назад.
— Ну вот мы, например, не местные, — Коржухин еще раз улыбнулся, пытаясь нащупать контакт. — Меня, кстати, Сергей зовут, а это Алекс (хичхайкер к тому времени вылез из машины и стоял, облокотившись о крышу). А вас как звать?
— Петька, — представился старший, предпочтя, как видно, сохранить инкогнито для остальных.
— Как клев? — поинтересовался Сергей.
— Нормально, — лаконично ответил Петька. Снова что-то заскреблось, но Коржухин сомневался, что такие звуки может производить пойманная рыба.
— Это, стало быть, на речку дорога? — уточнил Алекс.
— На озеро.
— А эта? — Сергей указал направо.
— Эта на торфозаготовки. Там торф добывают, — пояснил, как для идиотов, Петька.
— Ясно… — протянул Сергей. — И дальше проезда нет?
— Болота дальше.
— А скажи мне, Питер… — задушевно начал Алекс, но был оборван:
— Это кто пидор?! — возмутился мальчишка.
— Да нет, просто «Петя» по-английски «Питер», — смутился хичхайкер. — Ты английский в школе изучаешь?
— Сами они пидоры, буржуи е…ные, — ответил юный игнатьевец.
— Нехорошо так ругаться, — заметил Сергей.
— А ты мне что, отец?
Сергей воздержался от второго замечания — о том, что взрослым надо говорить «вы» — и предпочел примирительно произнести:
— Ладно, Петька, не дуйся. Лучше скажи, чего это у тебя скребется?
— Это мы раков наловили.
— Посмотреть можно?
— За погляд денег не берут, — несовременно ответил мальчик, снимая сумку с плеча и открывая ее. Там действительно шевелились раки, большие и совершенно черные. От них пахло тиной и гнилью.
«И в распухнувшее тело раки черные впились», — вспомнилось Коржухину.
— Классная добыча, — неискренне восхитился он. — Я в детстве крабов любил ловить, на море. С маской нырял. Ты был когда-нибудь на море?
— Нет. (Сергей, впрочем, в этом и не сомневался.)
— А родители твои были?
— Нет.
— Вы вообще летом куда-нибудь ездите?
— Нам и здесь хорошо, — с каждым следующим ответом мальчик, похоже, все больше замыкался.
— И друзья твои не ездят?
— Слушай, чего пристал? Игнатьев — не такое место, чтобы из него уезжать.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — насупился парнишка, похоже, осознав, что сболтнул лишнего. — Слушай, дядя, нам домой надо.
