Ознакомительная версия.
И кажется — никто не слышит громовой призыв, от которого содрогаются кровавые скалы, и багровые тучи, — наполненные отнюдь не водой — вздрагивают и быстрее плывут по багровому небу.
Но так лишь кажется.
Голос креатуры, чьими устами вещает Огнеглазый, разносится далеко и достигает самых потаенных уголков Мира, самого дна самых глубоких пещер.
И мертвый Мир оживает. В заваленных валунами расщелинах заметно движение. Винторогие существа — по одному, по двое-трое — спускаются в ущелья, рассекшие горы.
Князь продолжает взывать.
Ручейки багровых тварей катятся по ущельям, и в долинах сливаются с другими ручейками, и уже стремительными потоками несутся к замку. Сотни копыт грохочут по камню, и он дрожит под их ударами, рождая звук горного обвала. Но сквозь этот звук слышен шепот — больше напоминающий оглушительный скрежет: «Сокрушающий вернулся... Сокрушающий вернулся...»
...Они идут на приступ, и Пронзающий ведет их. Десятками гибнут твари от валунов, катящихся навстречу — катящихся в гору! — грубые массивные тела сминает и расплющивает камень, еще более грубый и массивный. Сотнями гибнут они от смерчей, летящих от замка — смерчей, в которых вращается не воздух, но потоки энергии — потоки, разрывающие винторогих на атомы...
Кровь их льется на камень — красная, как у людей.
Десятки гибнут — но встают на их место сотни. Гибнут сотни — но спешат встать в строй тысячи. Со всего багрового Мира тянутся колонны восставших по призыву Князя Ста Имен.
И валуны буксуют в грудах мертвых и живых тел. И огромная — но не бесконечная — энергия смерчей-убийц рассеивается над полем смерти.
Тогда хрипло ревет труба — и распахиваются ворота цитадели. Гарнизон идет на вылазку: люди, и винторогие, и другие странные обитатели восьми Миров — их много, и каждый из них не совсем то, чем выглядит — ОН видит это не глазами. Но в чем дело, не успевает понять. Армии сшибаются.
Винторогие дерутся отчаянно. Впервые какое-то подобие смысла появилось в их лишенной Любви жизни — они умирают, пытаясь понять: в чем оно состоит? Не успевают и гибнут. Противники не уступают им упорством, и в каждом сидит частица таинственной силы замка. Винторогие гибнут.
Но на их стороне сражается Пронзающий и Сокрушающий Миры, не проигравший за Вечность ни одной битвы. Удары его страшны. Потоки пламени из глаз его прожигают широкие бреши в рядах врагов. Винторогие устремляются туда.
И видит ОН — на стороне защитников замка бьется кто-то, не уступающий ему силой. Князь Ста Имен спешит к нему по телам павших врагов.
И останавливается в растерянности...
Это ОНА!
ОНА!!!
Но...
Что-то сдвинулось в Реальности, и происходит то, чего быть никак не должно. Никогда и ни под каким знаменем не вступала ОНА в битву, хотя владела силами, не меньшими, чем Пронзающий. Как же...
Пораженный, ОН пропускает удар. Второй. Третий. Кровь хлещет из ран винторогой твари, носящей часть сущности ЕГО. Красная, как у людей...
Глаза лгут, и лгут не-глаза, решает ОН и атакует как бы ЕЕ всеми силами, что остались у винторогого — и даже чуть большими, зачерпнув их вверху.
ОНА исчезает в ослепительной беззвучной вспышке. Нет, не ОНА! — квази-Дарящая, псевдо-Светлая... Очень похожая, но не ОНА... Кем-то и зачем-то сделанная фальшивка.
Чуть позже:
ОН прошел Перекресток, следуя за нитью. Замок повержен. Позади — дымящиеся руины, уцелевшие победители бродят по ним в тоске и странном недоумении. Их жизнь вновь пуста и лишена смысла, им остается лишь снова убивать и пожирать себе подобных... ОН не оглядывается.
Князь снова наверху и прослеживает изгибы нити в новом Мире. ЕМУ кажется, что Дарящей там тоже нет, но, судя по всему, покинула она его не так давно. Мир и его обитатели не успели деградировать до уровня винторогих, — но все идет к тому.
Однако голубая нить теряется где-то здесь. И это странно. ОНА не покидала Мир. ОНА не могла умереть. И — ЕЕ нет внизу. Очередная загадка...
Только что (или века назад, время в том Мире ведет себя иначе) ОН выбрал себе креатуру среди местных обитателей. Не пугающую и отталкивающую своей мощью, как недавно. Этот Мир относительно спокойный. Относительно...
Князь отводит не-взгляд от нити. И видит — не глазами — приближающегося зверя.
05 августа, 13:49, ДОЛ «Варяг», шестой корпус
Наступил тихий час.
Название, впрочем, не соответствовало действительности: во-первых, длился тихий час девяносто минут, и во-вторых, проходил в старших отрядах весьма шумно.
Иные вожатые предлагали отменить этот пережиток прошлого, оставив послеобеденный сон лишь самым младшим. Но СВ и Горловой оставались непреклонны: порядок есть порядок, не хотят спать — пусть сидят в палатах и читают книжки или играют в тихие игры.
Дронт — здоровенный шестнадцатилетний оболтус из четвертого отряда — лелеял на тихий час великие планы.
Он собирался отыграть у своих соседей по палате и неразлучных компаньонов — Михи и Укропа — двадцать семь рублей, утраченных вчера исключительно из-за вовремя не пришедшей карты. Слон, четвертый их приятель, в азартные игры не играл из принципа (и никому, глядя на его литые плечи и пудовые кулаки, не приходило в голову упрекнуть Слона в трусости или попробовать взять «на слабо»). Дронту позарез нужны были деньги, и он торопил Миху с Укропом, расслабленно шагавших из столовой и вяло спорящих о размерах бюстгальтеров встречных девчонок из старших отрядов...
Но оказалось, что в палате Дронта ждет еще одно развлечение, не предусмотренное обычной послеобеденной программой.
— А у нас новенький! — доложил Димка Осиков, выскакивая из палаты и уворачиваясь от ленивой попытки Слона ухватить его за большое, просвечивающее на солнце красным ухо.
На самом-то деле Слон питал к Ослику непонятную слабость, и Димка благоразумно считал, что быть изредка дружески потрепанным за уши — совсем небольшая плата за спокойную и безопасную жизнь за широченной спиной Слона. Но надо сказать, что во вред другим он благосклонностью Слона никогда не пользовался.
Дронт радостно осклабился.
Новенький в середине смены — большая редкость. Нужно ему сразу популярно объяснить, кто тут главный (главным в отряде Дронт считал, понятно, себя). А вечером, после отбоя, надлежит устроить «прописку» по полной программе.
Новенький — невысокий, худощавый белоголовый паренек — стоял у окна, спиной к ввалившимся в палату приятелям. И не обращал на них внимания. Похоже, его больше привлекала панорама лагеря — вид из окон «шестерки» открывался на редкость красивый.
Ознакомительная версия.
