Движение распалось, когда по главной улице, визжа покрышками, пронеслась пожарная машина.
Пожарная машина?
Секретарша оказалась у его двери раньше, чем Натан успел нажать кнопку вызова.
– Обычный пожар на открытом месте на Дуглас Роад, – сказала она, не дожидаясь вопроса. – Беспокоиться не о чем. Шериф Эванс уже выехал на место. Он сказал, что все уладит, но может опоздать на встречу с вами, доктором Трумэном и конгрессменом Уоткинсом в «Тройном размере».
Он поблагодарил ее и снова опустился в кресло. Но его эйфория пропала. Мысли отяжелели.
Два поселения. Первое уничтожено огнем. Второе – каменным дождем.
Огонь и камни.
Кирпич был восемнадцать сантиметров в длину и восемь в ширину, обуглившийся, но в остальном вполне походивший на обычный кирпич. Конечно, если проигнорировать тот факт, что он только что пролетел через окно, пробил стену и застрял во второй стене на своем пути.
Дин Трумэн выстраивал все эти события в цепь, крутя педали своего десятискоростного велосипеда, ведь ему нужно было проехать четырнадцать кварталов от школы. Тонкие упругие шины пели, соприкасаясь с охлажденным асфальтом. Из всех видов транспорта Дин предпочитал пользоваться велосипедом вплоть до самых холодов, когда мороз и снег делали передвижения на двух колесах неразумными.
Восемнадцать сантиметров на семь, обуглившийся?
Велосипед являлся настоящей пропагандой борьбы за чистоту окружающей среды, и Дин всем говорил:
– Вы спасаете землю с каждым нажимом на педаль.
Однако истина представлялась в более эгоистичном свете – это был шанс для него подумать, помечтать, отрешиться от действительности.
Окно, стена, вторая стена?
Из школы позвонили в департамент шерифа, чтобы доложить об акте вандализма. Но небольшой пожар за городом занял их всех.
Восемнадцать в длину.
После того как кирпич был тщательно осмотрен и они с Пайпер убедились в его обыкновенности, Дин обратил внимание на повреждения.
– Что ты надеешься обнаружить, изучая дыру в стене? – с вызовом спросила Пайпер.
Она держалась молодцом, но периодически охватывала себя руками за плечи, жалуясь на холодок, ощущаемый только ею.
– Одно из твоих особенных предчувствий? – поинтересовался Дин.
Он измерил расстояние от разбитого окна до пола, от места, где врезался кирпич, до пола.
– Подсчитав угол снижения, помножив на сопротивление стекла, и материалов стены, учтя размер и вес предмета, я смогу определить относительную скорость. А потом с помощью экстраполяции вычислить источник.
– Другими словами, определить, откуда его бросили, – подытожила Пайпер, коротко определив суть дела.
– Верно.
– А кто бы смог бросить с такой скоростью? – ее карие глаза смотрели куда-то вдаль, зрачки сузились, превратившись в две крошечные точки, и она ответила сама себе, по-видимому, никто. – Значит, вопрос стоит так: что могло с такой силой швырнуть кирпич?
«Что?»
Вероятно, зная о пристрастии Пайпер к таким вещам, Дин ощутил некоторую неловкость от этого слова. Оно представлялось ему в виде несуществующих монстров, вползающих под детскую кровать или во взрослую душу, превращающих это простое слово из трех букв в нечто более зловещее.
«Что?»
Вырулив на главную улицу, Дин заставил свой мозг дать оценку вопросу с научных позиций.
Все можно объяснить с научной точки зрения. Все.
Возможно, не сегодня, возможно, не завтра, но рано или поздно.
Все. Даже это «что».
Не могло ли кирпич забросить взрывом? Этим можно было бы объяснить то, что он дымился. Но никто не слышал взрыва, а предварительный осмотр округи показал, что ничего подобного там не произошло.
Но что? Машина? Возможно, наподобие той, что бомбардировала игроков на корте теннисными мячами по выходным? Нет. У него зародились сомнения: такое орудие вряд ли обладало достаточной мощностью, чтобы поднять кирпич и придать ему такое ускорение.
Тогда что?
Как насчет машины, посылающей бейсбольные мячи? Конечно, у нее большая мощность, но вопрос веса все еще оставался под сомнением. Кирпич тяжел. Слишком тяжел. Но может быть, машина была модифицирована?
Дин немного помозговал над этой идеей и решил, что это лучшее объяснение на настоящий момент. Машина, бросающая бейсбольные мячи, или что-то в этом роде, возможно незнакомой ему конструкции, или даже устройство, специально созданное.
И все же…
Непрошеная мысль вползла в его разум, вызывая тошнотворный привкус. Дин смотрел в окно, когда кирпич ворвался в комнату. Он казался прилетевшим из ниоткуда. Голос Пайпер спросил у него в голове:
– Что?
Дин припарковался у велосипедной стоянки, расправил мышцы и глубоко вздохнул. Он уловил неясный аромат размокшего соснового дерева, примешивавшийся к резкому запаху дыма. Тоненькая линия облаков на горизонте ширилась, разрасталась – кучевые облака с синеватым отливом корчились, катясь по небу, как клубок разъяренных змей. Ветер, еще слабый, но наполненный холодом, внедрился в город, как передовой разведчик армии непогоды, ожидавшей за холмом.
Что?
Мэвис Коннетти пробила чек клиенту, поблагодарила за то, что он зашел в заведение, и закрыла кассу. Было слишком поздно для ленча, но слишком рано для обеда, однако «Тройное Д» уже наполовину заполнилась. Смех рассеивался по залу, как пыль, выбитая из старой тряпки, сопровождаемый умеренным стуком столового серебра о керамические тарелки, обеспечивавшим постоянный шумовой фон. В воздухе было пряно от запаха приготовленного мяса – бургеров, отбивных, ветчины, но все перекрывал аромат только что испеченного хлеба.
Тихий звон колокольчика над входной дверью заставил Мэвис поднять голову. И она улыбнулась. Дин.
Высокий и чрезмерно худой, доктор Дин Трумэн двигался на своих длинных ногах довольно уверенной походкой, хотя и лишенной грации. Глаза прищурены, мысли витают где-то далеко. Она заметила, что его волосы слегка спутались от быстрой езды на велосипеде без шлема. Дин попытался пригладить волосы ладонью, заняв свой привычный столик около центрального окна. Он сел, а вихор снова вздыбился.
Официантка вытянула блокнот из фартука и шагнула к столику Дина. Но Мэвис сделала ей знак. Та усмехнулась.
Официально ресторан «Тройное Д» именовался «Ежедневные обеды в деловом центре», но все в городе знали его «Тройным Д», намекая скорее на размер пышной груди Мэвис, чем на вокальное созвучие. Она не обижалась. Уже давно Мэвис научилась обходиться со своей анатомией, предпочитая не обращать внимания на намеки, затрагивающие ее сексуальную внешность, но относиться к ним с юмором и снисходительностью. Она знала свое дело, частенько подсмеиваясь над теми простачками, которые считали нужным верить, что размер ее груди и Коэффициент Интеллектуальности находятся в обратном соотношении.
