Машина свернула на подъездную аллею, обсаженную ровными рядами стройных кипарисов, и вскоре остановилась перед белыми металлическими воротами.
Над самыми воротами висела камера видеонаблюдения.
Катаржина выглянула в окошко машины и отчетливо проговорила в камеру:
– Мы договаривались с паном Коврайским!
– Прошу вас, пани Абст! – прозвучал вежливый голос из невидимого динамика, и ворота плавно разъехались.
Катаржина подъехала к самому дому.
Вблизи это строение из белого камня оказалось еще воздушнее и наряднее. На террасе перед крыльцом стоял невысокий мужчина в темных очках, джинсах и белом свитере. Вежливо улыбаясь, он шагнул навстречу гостям:
– Здравствуйте, Катаржина! Чем обязан вашему визиту?
– Познакомьтесь, Борис, – мой коллега из Эрмитажа Дмитрий Старыгин!
– Рад, рад, – хозяин чуть заметно скривился, но протянул Старыгину руку. Рука у него была маленькая и узкая, но достаточно крепкая и сильная. И сам он был как будто выточенная из дерева статуэтка – миниатюрный, но крепкий и подтянутый. Лицо Коврайского вблизи было каким-то болезненным – бледным нездоровой мучнистой бледностью, словно этот человек большую часть своей жизни провел в подвале, в отсутствие солнечного света.
– Пойдемте в дом, – пригласил Коврайский, снова слегка скривившись. – Я плохо переношу солнце!
Они вошли в просторный холл. По стенам висели старинные гравюры и офорты, в дальнем конце холла стояла резная деревянная статуя какого-то святого. Святой стоял, сгорбившись, и смотрел на вошедших из-под руки, словно пытался припомнить, видел ли он их прежде.
Хозяин повернул голову в ожидании, и тут же рядом с ним возник человек в черном костюме.
– Накрой чай в восточной галерее! – распорядился хозяин и снова повернулся к гостям: – Так, извините, я не расслышал – чем я обязан удовольствию вашего визита?
– А мы пока и не говорили, – вступил в разговор Старыгин. – Дело в том, что я пишу монографию о голландских художниках семнадцатого века и очень хотел осмотреть ваше «Прощание Гектора с Андромахой» ван Свеневельта…
Хозяин скривился еще больше и повернулся к Катаржине:
– Разве вы не в курсе, Катаржина? Меня не так давно обворовали! Украли как раз эту картину и еще две, поменьше, – ван Сванельта и Саардикстру.
– Боже! – воскликнула доктор Абст, и голос ее от волнения стал еще ниже. – Те самые картины, что я помогла вам купить на прошлом аукционе! Я ничего об этом не слышала… наверное, это произошло как раз в то время, когда я уезжала в Шотландию…
– Надо же, какая незадача! – разочарованно проговорил Старыгин. – Выходит, я зря сюда прилетел!
– Не зря, – Коврайский усмехнулся. – Благодаря вам пани Катаржина вспомнила о моем существовании!
Старыгин успел перехватить взгляд, которым доктор Абст наградила Коврайского за это замечание. Темные глаза на миг сверкнули, в них появился огонек интереса, но тотчас потух, и глаза снова стали непроницаемы.
– Могу я узнать, как это случилось? – поинтересовался Дмитрий Алексеевич, оглядевшись по сторонам. – Ведь у вас, как я вижу, хорошая система сигнализации и охрана…
– Действовали настоящие профессионалы, – довольно равнодушно ответил хозяин. – А против профессионалов никакие замки и никакая сигнализация не помогут. Правда, меня удивляет – зачем людям такого уровня понадобилось красть не слишком дорогие картины? Вряд ли их хлопоты окупились!
Старыгин промолчал.
У него было вполне сложившееся мнение на этот счет: картина Свеневельта понадобилась злоумышленникам из-за своего размера, для того чтобы сделать на ней поддельный «Дозор», а две другие, скорее всего, похитили для отвода глаз.
Однако поделиться своей версией Дмитрий Алексеевич не мог ни с Катаржиной, ни тем более с владельцем похищенных полотен. По крайней мере, сейчас.
За чаем разговор шел об искусстве. Хозяин выказал нешуточную осведомленность о последнем событии в Эрмитаже. В прессе много писали о повреждении знаменитой картины Рембрандта. Пани Катаржина тоже задавала вопросы по существу. Старыгин ловко ушел от расставленных ловушек и перевел разговор на отвлеченную тему. Хозяин не предложил осмотреть свою галерею, мотивируя это тем, что там сейчас идет ремонт – меняют сигнализацию.
Простились в холле, молчаливый человек в черном костюме вышел проводить их до машины. Напротив террасы на солнечной лужайке, на большой круглой клумбе расцвели весенние цветы – желтые нарциссы, лиловые крокусы, что-то еще… Немолодой садовник распрямил спину и поклонился гостям. Слугу в черном позвали из дома, пани Катаржина остановилась и заговорила с садовником по-чешски. Он улыбнулся и отвечал очень дружелюбно и без подобострастия. Дмитрий Алексеевич ничего не понял из их разговора, потому что говорили они быстро и вполголоса.
Слуга вернулся, извинившись, и они продолжали путь к воротам. Старыгин удрученно молчал. След оборвался. Ему нечего будет сказать Агнессе Игоревне сегодня вечером по телефону.
– Просто удивительно, – сказал он, вовремя спохватившись, чтобы не сопроводить слова тяжким вздохом, – при такой сильной охране – и вдруг кража! Господин Коврайский, по-моему, слишком спокойно все воспринимает… И даже не сказал, когда это случилось – не так давно, ну надо же!
– Именно об этом я сейчас говорила с садовником, – спокойно ответила Катаржина. – Видите ли, это пан Воржичек, мой старинный знакомый. Раньше он работал садовником в замке Карлштайн, а я там подрабатывала летом, будучи студенткой…
Старыгин снова отметил, что его спутница не сказала, как давно это было.
– Пан Воржичек многого не знает, – продолжала Катаржина, – но слуги болтали, что сигнализацию кто-то отключил. Причем очень быстро и тихо. Полицию, конечно, вызывали, но хозяин просил не поднимать шума – дескать, картины не слишком ценные и он не хочет, чтобы его репутация пострадала.
– Но садовник хотя бы помнит, когда это случилось? – Старыгин не сумел скрыть досаду. – Из беседы с хозяином у меня сложилось такое впечатление, что ему все равно.
– Три месяца назад, после Нового года, – ответила пани доктор и добавила, усмехнувшись: – Если вам нужна точная дата, можно выяснить в полиции.
– Стало быть, ограбил кто-то из людей приближенных, вхожих в дом? – быстро задал следующий вопрос Старыгин.
Хозяин дома показался ему весьма скользким типом, и вполне возможен такой вариант, что он сам имитировал кражу. Чтобы в случае чего быстро откреститься – украли, мол, картину, и он понятия не имеет, где она сейчас находится.
– Код сигнализации знают всего несколько человек, – продолжала доктор Абст, – все они вне подозрения. Как вы, наверное, заметили, господин Коврайский – весьма оригинальная личность. Он живет очень уединенно и редко выбирается из дома. Терпеть не может шумные компании и яркий свет. Однако до кражи его весьма часто навещала какая-то дама, так что даже садовник это заметил. Потом она пропала, просто исчезла. То есть больше он ее не видел.
