Он старался по мере сил быть беззаботным и добродушным. Обычно лето этому способствовало. Отпуск. Работа засела в голове сотнями крючков, и надо их отцепить. Было утро, но жара стояла адская. Хоть бы ветерок поднялся. Палящее солнце уже стягивало кожу. Наверное, пора носить кепку. С тех пор, как волосы стали редеть, он опасался кожных ожогов и солнечного удара, но не мог заставить себя надеть головной убор. Не любил кепок. Оглянувшись через плечо, Джозеф проверил, захлопнулась ли дверь, а потом помахал в воздухе двумя удочками.
— Эй! — Он поднял ящик с рыболовными принадлежностями. — Я тебе что, вьючное животное?
— Ага, — откликнулась Тари, весело скача впереди. На ней были желтая футболка и розовые шорты с белыми вышитыми котятами. Нога в сандалиях шлепают по асфальту. Джозеф залюбовался. Здорово он заплел ей ленточку — немножко набок, но все же не без сноровки.
— Постой, говорю. — Он заметил у дороги множество мелких синих цветов, рассыпанных в траве между елок и кленов. До чего ж это славно — вот так, запросто, встретить цветы. Тари застыла перед домом с солнечными батареями и в задумчивости оглянулась на Джозефа.
Пока он ее догонял, стайка птичек защебетала в ветвях. В летней тишине отчетливо раздавался скрип веревки — кто-то развешивал или снимал выстиранное белье.
— Симпатичный дом. Столько стекла, — заметил Джозеф. Больше всего ему нравился балкон на втором этаже. Отличное место, чтобы сидеть и за всеми наблюдать. — Это дом на солнечных батареях. Знаешь, что это такое?
Тари не ответила.
— И окна большие. В нем, наверное, светло. — Повернувшись к деревне и бухте, Джозеф представил, какой вид открывается из окон и с балкона. Красота!
— Так ты слыхала о домах на солнечных батареях?
Тари покачала головой.
— На крыше — панели. Они ловят солнечную энергию и нагревают воду, а вода бежит по трубам в стенах и обогревает дом.
Они молча разглядывали постройку, солнечные блики играли на их лицах.
— Оттуда все видно, — сказала Тари. Ее уверенность удивила Джозефа.
— А ты, салажка, откуда знаешь?
— У меня вообще-то глаза есть, — упрямо сказала Тари. Она, прищурясь, глядела на верхнюю дорогу.
Им навстречу шла женщина. Она склонила голову, словно в глубоком раздумье, и сложила руки на груди. На ней было кремовое платье из хлопка, длинные складки касались сандалий. Волосы с медным отливом зачесаны назад и прихвачены кремовой лентой. Неестественно бледная кожа придавала ей вид старосветской дамы, утонченной и сдержанной.
— Тари, — шепнул Джозеф, — перестань таращиться. — Он легонько подтолкнул дочь ящиком в плечо. — Пошли. — Джозеф двинулся вперед, и вдруг щеки его вспыхнули. Несомненно, это та самая женщина, что прошлой ночью стояла в окне напротив, словно подавала какой-то знак.
Теперь, идя ей навстречу по безлюдной дороге, он пытался смотреть в сторону и делал вид, будто захвачен пейзажем. Однако не обращать внимания на загадочную соседку было трудно. Женщина подошла ближе, подняла глаза и, увидев Джозефа и Тари, нисколько не удивилась.
— Добрый день, — сказал Джозеф. Подбежала Тари и прижалась к отцовской ноге. Он старался не думать о женщине в окне, не вспоминать, как она упиралась в стекло, как побелели у нее ладони, но чем больше старался, тем сложнее было оторвать взгляд от этих рук, от этих пальцев без колец. Она стояла совсем близко, и Джозефа поразила ее необычная фигура: нежные, изящные руки и ноги не гармонировали с пышной грудью и широкими бедрами. Такой контраст бросался в глаза, но лишь добавлял очарования.
— Добрый день, — помедлив, ответила женщина и даже не улыбнулась. Голос у нее был надтреснутый и дребезжащий. Она взглянула на Тари и стала откашливаться. Потом облизнула сухие губы и поморгала, веки у нее были воспаленные. Вздернутый нос, лицо сужено книзу, огромные зеленые глаза, уголки их опущены, что обычно говорит о склонности к меланхолии. — Вы, наверное, из дома Критча? — Она равнодушно оглядела Джозефа. Неужели она не видела его прошлой ночью? А может, она смотрела на кого-то другого? Но на кого? Других домов поблизости нет — кругом только лес. Может, кто-то стоял на опушке?
— Да вот только приехали, — выпалил Джозеф и тут же понял, что сморозил глупость.
— А я живу там. — Женщина, не глядя, махнула рукой в направлении «солнечного» дома. Она повернулась к бухте и словно окаменела, завороженная плеском волн.
— На рыбалку идем. — Он показал ей удочки. — Сами видите.
Женщина не ответила. Она с интересом разглядывала рыболовные снасти в руках у Джозефа.
— Чудесный вид, — сказал Джозеф.
— Чудесный.
— Меня зовут Джозеф. — Он хотел протянуть руку, ту самую, в которой нес ящик. Наконец сообразил кое-как пристроить поклажу на потрескавшийся асфальт.
Женщина нерешительно дотронулась до его руки и едва пожала кончики пальцев:
— Меня зовут Клаудия.
— А это Тари.
— Привет, — сказала Клаудия, с вежливой, но натянутой улыбкой. Она не стала дожидаться ответа, вздрогнула, обхватила плечи руками и побрела к дому, не обращая внимания на тех, с кем только что разговаривала.
— Здравствуйте, — только теперь произнесла Тари.
Джозеф погладил дочь по голове и прижал к себе.
— Наверняка еще увидимся! — крикнул он вслед Клаудии. — Мы здесь пробудем несколько недель! — И наклонился, чтобы подобрать ящик.
— Хорошо, — произнесла Клаудия, уже пройдя полпути к дому по заросшей дорожке. Она опять глядела на волны, прикрывая глаза рукой от солнечных бликов.
— Благодарю вас! — отозвался Джозеф формально вежливостью, а по сути насмешливо. Но Клаудия слишком глубоко задумалась, чтобы заметить иронию.
Похоже, им пренебрегают. Джозеф молча двинулся вперед. Когда через минуту он оглянулся, Клаудия уже поднялась на крыльцо и захлопнула за собой входную дверь. Он вспомнил вчерашнюю черную собаку и поискал ее глазами. Собаки во дворе не было. Интересно, почему Клаудия так дичится? Джозеф был готов поклясться, что именно на него добрых десять минут она умоляюще смотрела прошлой ночью. И пока она не отступила в глубину спальни, пока не растворилась в мерцании свечей, его сердце сжималось от сострадания.
Джозеф вздохнул. Опять он повел себя как мальчишка! Приехал с дочерью, так нечего флиртовать у нее на глазах — это просто непорядочно. Но что делать, если с Ким все кончено? Хоть и больно, надо это признать. Они давно стали чужими. У них разные интересы, они не могут заботиться друг о друге. Джозеф понятия не имел, чем живет сейчас Ким. Когда-то жена делилась с ним всеми радостями и печалями, всем, что нравилось и раздражало, любой — простой или сложной — мыслью. Ким считала, что брак должен строиться на откровенности. Но из-за этой откровенности в ней пропала загадка. Семейная жизнь развалила семью. Их теперь связывала только Тари, но, увы, даже ее было недостаточно, чтобы время повернуло вспять.
