Она быстро начертила пальцем на земле три каких-то закорючки и победно посмотрела на Оксану.
– Светик, – осторожно спросила Оксана, – может тебе просто найти кого и потрахаться?
– А? – Света сбилась с очередной мысли. – А кого?.. – Она окинула взглядом угрюмый ландшафт. – Тьфу ты! Ну как ты можешь!
– Да очень просто. Кажется, теперь моя очередь лекцию читать на тему секскогнитивного восприятия окружающего мира.
– Ты хоть поняла, что сейчас сказала? – полюбопытствовала Света.
– Нет, – честно призналась Оксана. – Но по мне всё равно лучше думать о том, как мужские губы нежно касаются моей шеи, а я вся такая трепещущая прижимаюсь к широкой волосатой груди и слышу неистово бьющееся сердце. Сильные руки подхватывают меня и, покружив немного в воздушном танце, укладывают на белоснежные простыни, где яркими пятнами выделяются мои красные стринги… – Света сглотнула и покраснела, – …ласковые пальцы…
– Хватит! – Света потрясла головой, избавляясь от навязчивой картинки. – Набралась у Юльки!
Оксана довольно засмеялась.
– Видишь, живое и земное-то оно куда заманчивей.
– Как ни странно, – медленно сказала Света, избавившись, наконец, от ощущения мужских губ на шее, – живое и земное только подтверждают теорию живой материи.
– Ты о чём? – с подозрением поинтересовалась Оксана. Света продемонстрировала сорванную травинку и подобранный камешек.
– Что у них общего.
– Думаешь, не догадаюсь? – Оксана отобрала травинку и съела.
Света подождала немного, но никаких озвученных подругой мыслей не услышала и вздохнула.
– Всё на свете – живое. И травинка, и камень, и планеты…
– Ну, вот опять, – проворчала Оксана недовольно. – Ты хочешь сказать, что наша Земля – живая? Не новость.
Света помотала головой.
– Нет… то есть, я имею ввиду, не только Земля – все планеты живые. И солнце. Вообще все звёзды, все звёздные системы. И вселенная тоже.
– Давай-давай, – покивала Оксана, – Эйнштейн!
– И вселенная самопознаёт себя, – зачастила Света, стараясь не сбиться с мысли. – Она растёт, расширяется и одновременно развивается, познавая себя. А звёздные системы – как космические корабли, да они и есть космические корабли. Разведчики, собирающие и обрабатывающие информацию.
Оксана покрутила пальцем у виска.
– А что? – рассердилась Света. – Давно известно, что наша Солнечная система и все прочие летят от центра галактики, да и галактики тоже летят. Спрашивается, куда и зачем?
– Откуда? – подсказала Оксана.
– Откуда – понятно. От центра Вселенной. А вот зачем?..
– Светик, – сказала Оксана, – они летят после Большого взрыва, который породил Вселенную. Книжки надо умные читать. Или хотя бы смотреть изредка канал «Дискавери».
– Мда? – саркастично фыркнула Света. – Ну, допустим, что-то где-то бахнуло, и родилась Вселенная. Только с чего бы ей разлетаться во все стороны? По-моему, это не тот взрыв, к которым мы привыкли.
– Говорят, из-за гравитационных сил.
– Угу. Такие гипотезы и я могу выдвигать.
– Ну-ка, ну-ка! – подначила Оксана, ей было уже не холодно.
– Думаешь, не смогу? Вот! Не было ничего, потом возникла бесконечно малая величина. Ноль.
– Какой ещё ноль?
– А такой, – запальчиво сказала Света. – Раз ничего не было, то и ноль уже что-то.
Ну и ладно. Спорить Оксана не собиралась.
– И этот Ноль, раз он Ноль, стал опадать вглубь себя и одновременно расти наружу.
– Так и возникли единство и борьба противоположностей, – не удержалась Оксана.
– Вот именно, – согласилась Света. – А Ноль, помноженный на Ноль, что даёт?
– Ноль.
– А вот и нет. Даёт он зарождение Вселенной.
Оксана оторопела.
– Чего ради?
– А почему нет? – воинственно спросила Света. – Сама только что вспомнила про единство и борьбу.
– Ну, знаешь, – только и смогла выдавить подруга.
– Не знаю, – отрубила Света сурово. – И никто не знает. Кстати, насколько помню, сам Хокинг…
– Кто? – удивилась Оксана.
– Хокинг, обосновавший теорию сингулярности. Так он сам говорит, что результаты исследований и наблюдений хоть и подтверждают, что Вселенная возникла в определённый отрезок времени, да только сам момент начала творения не подчиняется ни одному из законов физики.
Она торжествующе посмотрела на впавшую в ступор Оксану.
– Его, кстати, Стивеном зовут.
Оксана нервно сглотнула.
– Почему – «кстати»?
Света пожала плечами.
– Да просто. – Она перевела дух. – Почему вообще Взрыв? Только потому, что всё в космосе куда-то летит? Но это сейчас летит, в смысле, даже миллиард лет назад летело. А вот полетело ли сразу после рождения? Или всё-таки пару миллиардов лет погодя?
– Вообще-то есть законы небесной механики, – заметила Оксана кротко, – квантовая физика, вычисления…
– Я тебя умоляю! – оборвала её Света. – Через сто лет откроют новые законы, что тогда? Ладно, пусть взрыв, пусть после него родилась Вселенная. Стало быть, ей, как новорожденному, надо учиться, познавать окружающий мир. То есть себя, коли она сама по себе окружающий мир. Теперь задаёмся вопросом, – Света подняла вверх указательный палец, – как лучше это сделать? Что там, говоришь, первое возникло?
– Ничего я не говорю, – быстро сказала Оксана. – Тебя слушаю.
– Поля, наверное. Гравитационные или ещё какие – не важно! Может, они познали сами себя, может, не смогли познать, может, сгущались и сгущались, создав в конце концов звёзды, ну, и планеты заодно.
Оксана слушала, раскрыв рот. От умиления. Про себя она тихо радовалась, правда, не тому, что подруга такая умная, а что сама она прекрасно понимает ход Светиных мыслей. Наверное, не так уж и страшна эта самая физика, да и теории мироздания тоже.
– Так почему бы ей не получать информацию от летящих в её же необозримую даль планет, – тем временем продолжала Света. – А потом…
– А потом, – перебила Оксана, – когда она себя познает, то решит, что ну его – это существование, ведь ничего нового больше нет, – и схлопнется опять в бесконечно малую точку.
– Хм… – теперь уже в ступор впала Света.
Оксана с усмешкой наблюдала, как на лице подруги отражается работа мыслей. Тяжёлая, судя по всему.
– Я хотела сказать, – промямлила Света, – что со временем и звёзды с окружающим пространством-временем могут извернуться в нечто новое.
– Отличный термин, – одобрила Оксана. – Научный. «Извернуться».
Света не нашлась, что ответить, и молча смотрела в небо, пока ночь не сменилась предрассветным сумраком – вполне проглядываемой серостью с клубящимся местами туманом по краям седловины.
