Сами школьники изготовили также и программки, которые продавались всем желающим при входе в зал. К несчастью, дети использовали для их распечатки картриджи с черными и оранжевыми чернилами, которые оказались неподходящими для школьных лазерных принтеров старого образца. Поэтому чернила еще не успели до конца высохнуть, и лица зрителей покрылись черными и оранжевыми пятнами в тех местах, к которым прикасались их испачканные программками руки.
Наконец в зале почти не осталось свободных мест. Мелисса, которая уже давно следила со сцены из-за тяжелого занавеса за тем, как заполняется зал, побежала за кулисы сообщить друзьям, что пора начинать спектакль. Тяжелый черный костюм мешал девочке бежать слишком быстро, к тому же у нее на пути постоянно возникали то необыкновенной величины жабы, то феи, повторявшие по бумажке свои роли.
Почти все участники спектакля собрались в гримерной (то есть в кабинете мисс Добсон, расположенном неподалеку от сцены), где можно было нанести последний глянец на свои костюмы и подправить грим.
Мелисса подошла к своим подругам. Все трое очень волновались, так как они едва успели выучить переделанный текст и провели только одну репетицию, да и ту на ходу: встретившись в этот день после занятий, они декламировали свои переписанные роли, проходя по парку, по дороге домой.
Мелисса ободряюще улыбнулась своим подругам и взяла их за руки.
— Мы выступим как надо, — заверила их она. — Мы сумеем это сделать, вот увидите!
Звуки музыки, донесшейся до них из холла, заставили ее замолчать. Это был сигнал, означавший, что им пора занимать свои места на сцене, поскольку спектакль начинался с выхода ведьм. Мисс Добсон, воспользовавшись своей дружбой с мистером Ранкиным, учителем музыки, уговорила его скомпоновать что-то вроде адской сюиты, призванной создать мрачную атмосферу, соответствующую духу спектакля. Прозвучала вступительная часть сюиты, после чего музыка смолкла, предоставив возможность завучу произнести речь.
Мистер Перри, завуч школы, стоя на краю сцены перед закрытым занавесом, поприветствовал каждого, кто почтил школу своим присутствием, и пообещал, что постарается говорить как можно короче. Следует признать, что он сдержал обещание. Всего через пару минут, представив пьесу, он под жидкие аплодисменты сошел со сцены. Не успели девочки опомниться, как занавес стал раздвигаться, и три ведьмы предстали перед зрителями во всей своей красе.
— Мы посвящаем этот спектакль тебе, Джеральдина, — прошептала Мелисса, принимая позу, предусмотренную ремаркой автора пьесы.
Пьесу открывала сцена, в которой три ведьмы отрезали палец Джонатана. В зале стояла полная тишина — та самая, о которой пословица говорит: «Так тихо, что слышно, как муха пролетит». Мисс Добсон с удовлетворением отметила, что аудитория впитывала в себя каждое слово актеров. Слышались сдавленные «ахи» и «охи», когда мальчику отрезали палец, звучал и ропот возмущения, когда ведьмы выделывали свои дьявольские трюки. Большое окно, занимавшее половину боковой стены зала, занавесили на время спектакля тяжелыми портьерами. В зале было совсем темно, что создавало благоприятные условия для световых сценических эффектов. Должное воздействие на публику оказывала и потусторонняя музыка, скомпонованная мистером Ранкиным, и мисс Добсон мысленно поздравила себя с удачным выбором композитора. Атмосфера в зале становилась все более наэлектризованной. Удовлетворенная реакцией зала, учительница снова перевела взгляд на сцену, где разыгрывался эпизод «воскрешения из мертвых». Она услышала, как Дженни произносит свою реплику:
— Он становится теплым. Давайте доведем дело до конца.
Затем ведьмы, взявшись за руки, стали декламировать заклинание:
Однажды ты восстал из мрачной бездны ада.
Возможность жить была дана тебе в награду,
Но хватит мрачных чар, довольно тьмы и зла.
Вернись обратно в ад, прощай — и все дела!
Мисс Добсон с изумлением посмотрела на трех девочек и полезла в сумочку, где лежал ее экземпляр пьесы. Хотя стихи были очень похожи, учительнице показалось, что тут что-то не так со смыслом. Она начала лихорадочно перелистывать текст, шелестя страницами, отчего на нее стали оборачиваться сидевшие поблизости родители. К счастью, нужное место нашлось довольно быстро.
«Но хватит мрачных чар, довольно тьмы и зла», — вот что они произнесли, не так ли? А должны были продекламировать совсем другое: «А ты в обмен на жизнь свершишь немало зла». Совсем другой смысл, даже, можно сказать, противоположный. Мисс Добсон скользнула взглядом по лицам сидевших рядом с ней зрителей. Слава богу! Похоже, никто ничего не заметил. «Да и как они могли заметить? — убеждала она себя. — Ведь для этого нужно знать текст пьесы не хуже, чем я». И все-таки ей стало немного обидно: ведь в какой-то момент она поверила, что все будет в порядке. Как она обрадовалась, когда Мелисса, Джозефина и Дженни пришли в школу после болезни и заверили ее, что они полностью поправились и не подведут ее в этот вечер. А теперь они порют отсебятину, безбожно перевирая текст!
Раскат смеха прокатился по аудитории: это была реакция публики на потешные ужимки одного из троллей, только что появившихся на сцене. Мисс Добсон несколько расслабилась. Ну и что с того, если в одном из заклинаний произнесены не совсем те слова? По большому счету, это не имеет никакого значения, не так ли? Вот что она сейчас сделает: положит экземпляр пьесы обратно в сумочку и будет бездумно наслаждаться игрой своих учениц, какую бы отсебятину они ни пороли. И все же существовало одно обстоятельство, мешавшее мисс Добсон полностью расслабиться: ей показалось чрезвычайно странным, что все три девочки перевирали текст согласованно и пороли отсебятину в унисон! Чудеса, да и только!
Первым человеком из публики, заметившим, что температура в зале изменилась, оказалась мать Дженни. Вообще-то в этом явлении не было ничего необычного: если зал столь небольшого размера заполнен до отказа людьми в зимних пальто, шапках и ботинках, в нем со временем становится довольно жарко. Это в порядке вещей. Но сегодня «этот порядок был нарушен: ведь мать Дженни почувствовала, что дрожит от холода. Ей пришлось снова облачиться в пальто, хотя в начале спектакля она, чтобы не вспотеть, просто накинула его на спинку кресла. Большинство зрителей один за другим последовали ее примеру, некоторые даже надели шарфы и перчатки. Мистер Перри, озабоченный этим странным обстоятельством, пошел проверить, работает ли отопление. Радиатор оказался холодным, как лед. Завуч, шепотом сообщив мистеру Ранкину о своем намерении сходить за завхозом, покинул зал.
