— Еще у нее с математикой стало вдруг совсем худо, — продолжала Крис. — И Марк, похоже, придал этому какое-то особое значение. Почему, как вы думаете?
— То есть, вообще стало хуже с учебой?
— С учебой вообще, но с математикой в особенности. Что бы это, интересно, значило?
— Пока я не осмотрел девочку, миссис Мак-Нил, давайте не будем спешить с выводами.
Кляйн, извинившись, вышел и тут же приступил к обследованию, взяв первым делом анализы мочи и крови. Первый призван был дать информацию о функциональном состоянии печени и почек; второй — о целом ряде возможных нарушений: диабете, заболеваниях щитовидной железы, анемии и различных редких болезнях крови. Затем он побеседовал немного с девочкой, понаблюдал за ее поведением и, наконец, вернулся к Крис, тут же присев выписывать рецепт.
— Все это очень похоже на гиперкинезию.
— На что?
— Нервное расстройство неясного происхождения, встречается, в основном, у подростков. Так, по крайней мере, принято считать. Тут все симптомы налицо: гиперактивность, раздражительность, отставание в математике…
— Ну вот, опять. Почему, все-таки, именно в математике?
— Это связано с ослаблением концентрации внимания. — Кляйн вырвал из голубого блокнотика листок с рецептом и протянул его Крис. — Я прописываю ей риталин.
— А что это?
— Метилфенидат.
— Понятно.
— Принимать по десять миллиграммов дважды в день. Лучше в восемь утра и затем в два часа дня.
— Транквилизатор? — Крис попыталась вглядеться в закорючки.
— Стимулятор.
— Стимулятор? Да она и без того скачет по дому как угорелая!
— Видите ли, это всего лишь поверхностное впечатление: своего рода форма сверхкомпенсации. Таким образом организм реагирует на скрытую депрессию.
— Депрессию? — Кляйн кивнул. — Депрессию… — тихо повторила Крис и задумалась.
— Вы мне, помнится, говорили что-то об отце, — напомнил Кляйн. Крис подняла на него глаза.
— И все-таки, как вы считаете, вести мне ее к психиатру?
— О нет, с этим я бы повременил. Пусть сначала начнет действовать риталин. Думаю, тут мы с вами и попадем в точку. Давайте подождем две-три недели.
— Значит, нервное заболевание, говорите.
— Думаю, что да.
— А все эти выдумки?.. Когда же она, наконец, врать прекратит?
Вместо ответа Кляйн поинтересовался, не приходилось ли Крис слышать, как ее дочь ругается.
— Нет, никогда. — Вопрос терапевта сильно ее озадачил.
— Видите ли, тут та же история, что и с этим самым “враньем”. И то, и другое, судя по вашему рассказу, прежде было для девочки нехарактерно. Между тем, при некоторых нервных расстройствах…
— Погодите-ка, — перебила Крис, пораженная неожиданным поворотом беседы. — С чего вообще вы взяли, что она ругается? Если, конечно, я правильно вас поняла…
Секунду Кляйн глядел на нее с каким-то странным любопытством.
— Ваша девочка… употребляет нецензурные выражения, — проговорил он наконец, тщательно подбирая слова. — Вы хотите сказать, что об этом не знали?
— Да я и сейчас об этом не знаю! О чем, вообще, идет речь?
— Ну признаться, пока я ее обследовал, она мне… выдала по первое число.
— Да вы смеетесь! Что еще такого она вам выдала?
Доктор слегка замялся.
— Видите ли, лексикон у нее в этом смысле богатый…
— Ну приведите хотя бы пример!
Доктор нерешительно пожал плечами.
— Что, что она вам сказала — shit, fuck?[6]
— О да, без этого не обошлось. — Кляйн заметно расслабился.
— Ну а еще что? Только точно.
— Если уж вы так настаиваете на точности, миссис Мак-Нил, то… скажем, дочь ваша посоветовала мне держать руки подальше от ее п…
Крис замерла в ужасе.
— О боже, она знает и это…
— Тут нет ничего особенного, миссис Мак-Нил, и я на вашем месте не стал бы придавать этому большого значения. Сквернословие в нашем случае — не более чем симптом.
Крис покачала головой, не поднимая глаз.
— Трудно даже поверить в такое.
— Видите ли, судя по всему, девочка и не подозревает об истинном значении всего, что срывается у нее с языка, — попытался успокоить ее Кляйн.
— Да-да, вероятно… Может быть, и так.
— Одним словом, давайте ей пока что риталин, а там будет видно. Я хотел бы, чтобы вы с дочерью зашли ко мне недели через две. Скажем… — Он сверился с настольным календарем. — Двадцать седьмого, в среду. Вас устроит?
— Вполне. — Она встала, автоматически смяв в кармане рецепт. — Двадцать седьмого… что ж, прекрасно.
Кляйн заулыбался, вставая.
— Я большой поклонник вашего таланта… — Открыл перед ней двери в холл.
Крис задумчиво остановилась у порога, приложив палец к губам.
— Итак, вы считаете, что к психиатру я ее вести не должна.
— Пока что еще я этого не знаю. Но очень часто самое простое объяснение оказывается и самым правильным. Подождем немного. — Он бодренько улыбнулся ей. — А пока что — постарайтесь не волноваться.
— Не волноваться. — Крис вышла в холл. — Но как?..
По пути домой Риган полюбопытствовала, что сказал доктор.
— Сказал, что очень уж ты у нас стала нервная. — О ругательствах Крис решила пока что с дочерью не говорить. “Бэрк! — пронеслось у нее в голове. — Вот еще от кого она могла все это услышать!”
В доме она первым делом решила расспросить об этом Шэрон.
— Никогда не слыхала от нее ничего подобного, — удивилась девушка, — даже в последние дни. Правда, вспоминаю, художница ее о чем-то таком говорила…
Учительница рисования приходила к девочке на дом.
— Недавно? — спросила Крис.
— На прошлой неделе. Но я тогда и внимания на это не обратила. Потому что… ну, ты сама ее знаешь. Я подумала, Риган ляпнула там какую-нибудь свою “фигню” или чертыхнулась слегка — ну а с той, как обычно, истерика.
— Кстати, Шэр, не слишком ли вы увлеклись с ней беседами на религиозные темы?
Шэрон вспыхнула.
— Вовсе нет. Я рассказала ей кое-что, но совсем немного. Понимаешь, без этого не обойтись. Она задает так много вопросов, и… ну, не могу я учить ее тому, во что сама не верю!
— Уж лучше ты ей предоставь право выбора…
Все последующие дни Крис тщательно следила за тем, чтобы дочь принимала риталин регулярно. Перемен к лучшему, правда, заметно не было, скорее, наоборот: участились провалы памяти, прежде аккуратная девочка превратилась в законченную неряху, и самочувствие стало хуже — один раз она пожаловалась на тошноту. На смену прежним трюкам пришли новые: теперь Риган постоянно чудилось, будто в спальне у нее дурно пахнет. Однажды Крис, дабы успокоить дочь, попыталась принюхаться, но никакого запаха, конечно же, не почувствовала.
