— А почему вы решили, что я пострадал? — поддел я его осведомленность.
— Ну как же, такая авария! — округлил глаза шеф. — Вы могли разбиться насмерть.
— Григорий Ефимович, вы забываете, что я — Кутов, — произнес я с самым серьезным видом, — а у котув, как известно, девять жизней.
Колобок несколько секунд ошалело моргал белесыми ресницами, переводя взгляд с меня на Маслова и обратно, потом дон Теодор не выдержал и сипло выдохнул:
— По моим подсчетам, у тебя их осталось еще шесть…
— Не пугай начальство, Федор, ему и так несладко живется, — подмигнул я шефу.
— Шутки шутите? — немедленно надулся тот. — А вот мне не до шуток! Главный с утра нахлобучку сделал: почему, мол, в утреннем выпуске ничего нет об убийстве в «Северной»?
— Потому что я еще не получил информации от экспертов об обстоятельствах смерти Ильхана Амиева, — я пожал плечами. — Кому нужна «скороспелка»?
— Мне нужна, главреду нужна! — запыхтел Колобок. — «Вечерка» вон уже вчера тридцать строк в «подвале» выдала! Я, конечно, понимаю, — тут же пошел он на попятную, увидев выражение моего лица, — у вас, Дмитрий Алексеевич, вчера были… э-э… особые обстоятельства, но ведь сами вы побывали на месте преступления?
— Естественно, Григорий Ефимович, — я постарался сохранить оскорбленный вид. — И материал у меня готов: двести строк — репортаж с блиц-опросом начальника оперативного отдела криминальной милиции города майора Ракитина и ведущего эксперта-криминалиста Клокова, плюс фото с места происшествия.
К концу моей речи Колобок сдулся чуть ли не вдвое, вероятно, от стыда за свои беспочвенные подозрения относительно профессиональных качеств ведущего обозревателя уголовной хроники «Вестника». Он снова полез в холодильник и, лишь расправившись с еще одной бутылкой минералки, вновь обрел свою прежнюю жизнерадостность.
— По некоторым данным, — деловито начал он, — убийство Ильхана Амиева заказное! Киллершу подослали конкуренты старшего брата Гейдара. Он до сих пор не желает делиться бензиновым бизнесом с нашим местным паханом Геной-Ганнибалом.
— Гена, то есть Геннадий Маркович Плушкевич, слишком мягкий и интеллигентный человек, воспитанный на старых воровских традициях и кодексах уголовной чести, — сказал я. — Когда умерли Нос-Дуладзе и все его наследники, господин Плушкевич справедливо решил, что теперь все дело перейдет к нему, как единственному другу и соратнику «короля бензоколонок», к тому же — «в законе»! Но вот другие «лица кавказской национальности» так не думали. Азеры просто оказались проворней чеченов и, видимо, с большим свободным капиталом…
— Вы думаете, что Амиева заказала чеченская группировка? — с сомнением поджал губы Колобок. — Но ведь это — война?! Не идиоты же они?..
— А если Ильхана никто не заказывал? — голосом опытного провокатора поинтересовался вдруг молчавший доселе Маслов, пуская к потолку двойную струйку голубого дыма.
— Федор Кузьмич, помилуйте! — буквально подпрыгнул от возмущения и обиды Разумовский. — Да за ради чего же тогда убивать-то?! Ведь найдут же! Это вам не органы…
— А что вы имеете к нашим органам сыска, Григорий Ефимович? — подключился к игре и я. Ясно, что шеф что-то раскопал, чего не знаю я, так пусть поделится. — Надысь вон даже мага подловили!
— Какого еще мага? Это Саликбекову, что ли? — припертый с двух сторон Колобок вошел в раж и отбивался теперь грубо и цинично. — Да она же с вами забавлялась! Щенки вы все по сравнению с ней! Вы, Дмитрий Алексеевич, со своими экстраспособностями ей в подметки не годитесь. Вон, даже Золотарев не устоял, куда уж вам!.. Ну а трупов-то сколько при этом было? И ведь ни одного не уберегли! Даже своего сотрудника…
Это он зря помянул! Вся моя веселость испарилась в мгновение ока, и накатила такая злющая и холодная волна боли и обиды, что я невольно подался вперед, сжав кулаки. Ведь лейтенант Руденко погиб исключительно по моей вине! Это же я не предупредил комиссара о том, что видел Вадима с перевоплотившейся Нурией в кабаре «Лайза Минелли». Это же я первый догадался о том, что она меняет личины…
Но Разумовский по-иному истолковал мою реакцию, замолчал на полуслове, вжавшись в диванчик, потом вдруг рванулся к выходу и исчез, хлопнув дверью. Я медленно разжал кулаки, прикрыл глаза и сложил пальцы в мудру Земли, восстанавливая утраченное равновесие мыслей и эмоций. «Надо бы пойти, извиниться», — пришла здравая мысль, но я не внял совету, а вместо этого повернулся к Маслову и спросил:
— Что ты имел в виду, когда сказал, что это убийство не заказное?
— А разве киллер остается на месте преступления? — хмыкнул он.
— С чего ты взял?! Убийца — женщина, и когда мы с Ракитиным туда приехали, ни на этаже, ни тем более в номере не было ни одной…
— А это тогда кто? — и Федор перебросил мне на колени фотографию из пачки, которую я сам просматривал час назад.
На снимке, сделанном без фотовспышки, но от окна, в глубине гостиной «супер-люкса» стоял Гейдар Амиев с двумя мужчинами средних лет, о чем-то разговаривая. Слева у края изображения была видна дверь в спальню с дежурившим возле нее сержантом. Парень явно смотрел в сторону тех троих, но на кого? Потому что там, правее и ближе к стене стояла, судя по фигуре, молодая женщина, точнее девушка: темноволосая, в открытом летнем платье, но вот черты лица были сильно смазаны, будто незнакомка в момент съемки повернула голову.
Да, фото несомненно получено в числе прочих по факсу мной лично, но я готов был поклясться, что час назад этой девушки на снимке не было! Именно это я и сказал Маслову.
— Думаешь, она проявилась позже? — прищурился Федор, забирая у меня фото. — Проверим.
Он пересел за свой стол, сунул снимок в щель сканера и запустил на компьютере программу обработки изображения. Я с интересом следил за его действиями, поглядывая на экран монитора.
— Сначала сделаем общий «скан», — комментировал дон Теодор, колдуя над клавиатурой. — Исключим вероятность наложения двух изображений…
— Разве такое возможно при передаче факс-сообщений? — я был удивлен.
— А почему нет? — пожал плечами Федор. — Ведь процесс передачи печатной, то есть графической информации посредством факс-модема, по сути, то же сканирование, когда в буфере памяти устройства создается временный виртуальный образ передаваемого изображения. Теоретически возможен вариант, когда транслируемый файл может быть составлен из двух исходных…
— То есть запись становится многослойной, понимаю, — кивнул я. — Но это означает, что такой файл создан кем-то намеренно, а сие исключается по определению, потому что вся информация взята у Афанасия Ивановича Клокова, человека к розыгрышам не склонного.
