— Ладно, мне не нужны твои секреты, — голос первосвященника был резок и повелителен, — задерживать чужеземцев пока не надо. Но следует проследить, возможно, они с кем-то тайно встречаются. Не спускать с них глаз ни днем, ни ночью. Особенно ночью, — он выпустил бороду и потер рукой лоб.
— Я исполню сказанное тобой, — прохрипел Маттавия, подобравшись, — разреши покинуть тебя?
— Подожди. Постарайся выяснить, не собирается ли пророк Иисус посетить Иерусалим? Ждет ли его кто в столице? Я имею в виду не этот сброд, который готов разинуть уши на любые бредни о лучшем мире… Ты понимаешь, о чем я говорю… Теперь ступай. Да, монету я оставлю у себя.
— Да, рабби.
И, мазнув по стенам целлы смутной изломанной тенью, Маттавия неслышно растворился во тьме.
Он уже имел точные сведения — в окружении Иисуса не было никого, схожих по приметам с пришельцами. Кто же они? И зачем появились в Иерусалиме?
Как раз в это время упомянутые пришельцы проснулись и обсуждали свои дальнейшие действия на предстоящий день. Речь шла об обнаруженной за ними слежке.
— Начальник тайной стражи умен и опасен, — констатировал, отчего-то, с сожалением Фагот.
— Умен, — согласился кот.
— И опасен, — подтвердил Азазелло.
— Придется от него избавиться.
— Если бы у нас было больше времени…
— А, жаль — редко встречаешь достойного противника…
Судьба Маттавии была решена…
Каиафа вновь окунулся в свои мрачные размышления…
Те двое проходимцев с цирковым котом его мало разволновали. В любой момент их можно схватить. Маттавия их не упустит. Да, и чем они могут быть опасны. Пожалуй, чужеземцы даже примут участие в задуманной им игре.
Первосвященника серьезно беспокоило появление в Иудее этого нового проповедника, отрицающего всех прежних богов. И, фактически, ставящего на место бога себя. При этом секта Иисуса обвиняла все древние религии во лжи. Учение Иисуса призывало отречься от дуализма, от фарисейства, от веры в мировое равновесие.
Невозможно было поверить, что простой плотник и сын плотника из галилейского местечка за столь короткое время создал, по сути, новую религиозную доктрину и сплотил вокруг себя плотный круг фанатичных единомышленников.
Иудея повидала десятки, а то и сотни, различных бродячих пророков и проповедников. Что поделать, иудеи имели врожденную склонность к самовыражению и стремились стать выразителями множественных идей о вероучении. Такова была их природа.
Но почти все они не набирали силу, не становясь настоящими первопроходцами, как не приживались и их идеи. И кончали все почти одинаково, принимая смерть от власть предержащих. И, обычно, смерть эта была публичной и мучительной.
И сейчас, вчитываясь в сочинение древнего безымянного арабского автора, Каиафа пытался постичь, отчего некоторые идеи овладевают умами сотен и тысяч людей мгновенно, и они способны пойти на собственную гибель, отстаивая их и распространяя…
Он вспомнил о казненном недавно пророке Иоанне, названным в народе Крестителем, за изобретение обряда крещения… Основной идеей, взрастившей его последователей, было, именно, крещение. Хотя выдумка эта не его. Родословная крещения уходит корнями в такое далекое прошлое, что время это трудно представить и постичь.
— Ведь культ воды родился несколько тысячелетий назад, — размышлял первосвященник, — в древнем государстве Месопотамия, на берегах Евфрата. Еще далекие иноверцы применяли духовное очищение через погружение в текущую воду…
Возрожденная пророком идея пала, однако, на благодатную почву. Царь Ирод воспринял страстные, гневные проповеди Иоанна, как угрозу престолу и приказал немедленно заточить его в темницу, а затем и обезглавить.
Затем появился пророк Феодос, обещавший людям остановить воды Иордана и перевести их на другой берег, где они получат свободу от гнета римлян. Пойман римскими легионерами, посажен в тюрьму и тоже обезглавлен.
Еще несколько пророков, имен которых он уже не помнил, также были преданы смерти.
Теперь этот загадочный Иисус из Назореи, носитель опаснейших идей, которые уже вносят раскол в иудейские общины. Иудея и без того раздирается религиозными распрями, здесь же вообще может замаячить призрак гражданской войны.
Следует, не просто предать смерти этого человека, возомнившего себя богом, но устрашить всех его приверженцев. Распять его. Пусть содрогнутся.
Смертная казнь в древней Иудее существовала. По приговору синедриона преступника могли предать смерти путем усекновения головы, удушения с помощью веревки и побития камнями. Причем, умерщвление с помощью камней было возможно только вне стен города или иного селения.
Распятие на кресте, самое жестокое и мучительное из всех видов казни, придуманных людьми, существовало в Риме. Его применяли к рабам и простолюдинам, виновным в мятежах и государственной измене. Приговоренного прибивали гвоздями к кресту. Чтобы жертва дольше мучилась перед распятием на кресте, ее бичевали плетьми с прикрепленными на конце оловянными шариками, которые разрывали плоть до костей. На эту казнь нельзя было смотреть без содрогания и отвращения. Муки же казненного невозможно было представить. Порой они длились несколько дней.
Следовательно, для достижения нужных целей, казнить пророка Иисуса нужно было по законам и обычаям Рима.
Но сама мысль об обращении за помощью к ненавистному римскому прокуратору была Каиафе ненавистна…
— Я смотрю, ты совсем перестал спать.
Каиафа вздрогнул от внезапно раздавшегося в тишине голоса, но тотчас поднялся, почтительно склонившись перед вошедшим, которому он приходился зятем.
— Не отвратится от тебя Молох, великодушный и мудрый Анна. Ты, как всегда, прозорлив.
— Что же так обеспокоило тебя? — человек в черной широкой хламиде с крохотной ермолкой на макушке седой плешивой головы имел суженное к низу лицо, большой птичий нос и округлые глаза навыкате, напоминая старую нахохлившуюся сову.
— Назаретянин, по имени Иисус, — коротко ответил Каиафа.
— Есть новости?
— Да. Бродит он сейчас с кучкой смутьянов по земле самарянской, но, похоже, собирается в ближайшие дни и к нам. Вера же наша и без того раздирается изнутри. Он не прост, а проповеди его опасны своей необычностью. Он отрицает многобожие, утверждает, что бог един для всех, а сам он, является то ли его посланцем, а по иным сведениям даже называет себя сыном божьим.
— Его приход может привести к дальнейшему раздору, столкновениям в городе, и, в конечном итоге, вмешательству римских войск и потере нами жалких остатков нашего самоуправления — удрученно произнес Анна.
