— А где же был Бог, когда вы сбрасывали свою молодую жену с тридцатого этажа?!
— С двадцатого…
— Суть не в этажах! Суть в том, что между ними! Сколько повторять!? — рявкнул я.
— Да, вы правы… А совесть?!
— Вы заговорили о совести?! Собственно, она является Божьим промыслом, и совершенно не понятно, где его границы.… — тяжело задумался я.
— Да, согласен. Как-то всё запутанно и крайне странно. Тревожно, зыбко… — задрожал Аристарх и торопливо поглотил очередную рюмку водки. — Чёрт с ней, с тёщей, с последней моей любовью. Всё, решено! Готов я сесть в тюрьму. Грех повторный на душу не возьму! Больше никаких убийств!
— Да кому она нужна, ваша никчёмная, неприкаянная и убогая душа!? — возмутился я. — И, вообще, кому нужны вы в этом и ином мире?! Посмотрите на себя со стороны! Ужас! Идите вы куда подальше! На нет и суда нет! Всё, прощайте раз и навсегда! Желаю успешно и в сравнительно добром здравии встретить старость в тюрьме.
— Постойте, постойте! Так… Ладно. От судьбы никуда не уйдёшь. Грех один. Грех второй. Согласен. Убивать, так убивать! Я готов! Скелетами переполнены мои шкафы.
— Деньги переведите.
— Вон отделение Сбербанка. Пойдёмте.
— Ну и хорошо. Ну и славно. Хочу прочитать вам одно замечательное стихотворение.
— Ах, ну да… Вы же у нас творческий человек. Писатель, бывший поэт и философ.
— Бывшим поэтом быть нельзя!
— О, извините! Согласен!
— Да, я сейчас творю исключительно в области прозы. И не стыжусь этого моего крайне неожиданного и странного предназначения, — мрачно произнёс я.
— А как вы достигли данного предназначения? В связи с чем? — живо поинтересовался Аристарх.
— Вы знаете, в один прекрасный момент бросила меня роскошная, красивая, сексуальная, замечательная и молодая женщина, которую я безумно любил, и по которой тоскую и скучаю до сего времени. О, этот невыносимый рыжий ветер густых волос! О, эта великолепная, большая и упругая грудь! О, эти светлые, немного раскосые, совсем немного, голубые, постоянно меняющие цвет и вечно смеющиеся глаза! О, эти губы! — я решительно вбросил в себя рюмку водки и чуть не расплакался в отчаянии навзрыд. — Вот именно после того, как она меня бросила, я ощутил своё истинное предназначение. Что-то щёлкнуло в мозгу, видимо от полной безысходности, потрясения и страшного ужаса. Сел я за стол и стал творить.
— Ну, история, повторяющаяся из века в век. Она, эта дама, имеет два имени одновременно.
— И какие же они?
— Вечность и Любовь.
— Да, согласен.
Мы снова выпили, задумчиво помолчали, полюбовались небом и великолепным ландшафтом, окружающим нас.
— А вообще-то, на первый взгляд, эта крайне печальная и невыносимо скорбная история для меня сугубо индивидуальна, является магической и оригинальной, и, якобы, непохожа она ни на что более другое. Увы, увы… Как часто мы заблуждаемся. Но если приглядеться и вдуматься, почти все истории любви так похожи одна на другую! — задумался я. — Да, какая была женщина! Вернее, какая была шикарная, неповторимая и роскошная девушка! Ух!
— Успокойся!
— Не надо меня успокаивать. Как может быть спокоен человек, у которого давно уже постоянная смута в душе? Единственное средство для его успокоения — это пуля в голову или в сердце!
— Ну что ты такое говоришь?! — возмутился Аристарх. — Ну, я пребываю в сомнениях, постоянно ною… Это понятно. Но ты же — совершенно другой!
— Да никакой я не другой! Я самый обычный и довольно слабый человек. О, Боже! Ну, почему любовь подчас неподвластна нашему разуму и сердцу, и исчезает непонятно почему и неизвестно куда!? — воскликнул я, пребывая в страшном отчаянии. — Зачем ты уходишь от нас, о, Ваше Величество, Любовь!?
— Хватит! — взъярился Аристарх в неудачной попытке меня успокоить. — Ну, бросила вас баба. Ну и надо её забыть раз и навсегда. Ну, обретёте вы ещё новую любовь!
— Меня бросила не баба! — гневно возмутился я. — Меня бросил ангел во плоти! И как я смогу обрести новую любовь, если помру через пару-тройку месяцев!? Что вы несёте!?
— О, извините, простите. Я забыл.
— О, мой милый ангел, ушедший навсегда! — продолжил я.
— Хорошо, хорошо! — засуетился Аристарх. — Ангел, так ангел. Дело в том, что бросать можно по-разному.
— Это как?
— Одно дело, когда вас бросает какая-то потёртая старая кошёлка или просто дура, в каком бы возрасте она не находилась, уставшая от вас и никогда не любившая вас, или любившая и разлюбившая вас. Но совершенно другое дело, когда вас бросает женщина, которая вас любит, но выбирает особый, вожделенный, заманчивый и сладостный для неё путь, и он ей в данный момент нужен и необходим, и подходит в силу ряда жизненных обстоятельств. Понимаете? Ну, так пожелайте ей счастливого пути и простите!
— Понимаю…
— Ну, и хорошо.
— А если рядом находится ещё и потасканная сука тёща, которая до беспредела порочна, и ко всему тому безнадёжно стара и физически и морально, и психически ненормальна!? — глухо спросил я.
— Классическая ситуация!
— И я о том же.
— Жаль…
— Вы знаете, именно данная ситуация была в моей жизни, ну, и конечно ещё в миллионах жизней иных людей. Ух, эта сука, тёща! Коварная, гнусная, порочная, развратная и потёртая кошёлка, хитрая и расчётливая бестия! Ничего, она своё ещё получит. Кое-что уже получила. Муж её помер, которому она долгие годы изменяла, и я являлся тому свидетелем. Скоро произойдут очередные определённые события в её и ещё в кое чьей жизни.
— Ну и славно…
— Вернёмся к моей любимой девочке, — вздохнул я. — О, моя утерянная безвозвратно, юная, пышногрудая, длинноногая и рыжая красавица, свет очей моих навеки!
— Жаль вас и всех нас… — пригорюнился Аристарх и метнул в себя ещё одну рюмку водки.
— Да, вот так! Ужас!
— Конечно, конечно… Согласен. Из века в век всё одно и тоже. А в вашей конкретной истории чувствую присутствие некоего богатого господина. Дверца золотой клетка для милой, молодой, любимой, обожаемой и стервозной пташки была распахнута настежь, и пташка влетела в неё, и вас с лёгкостью предала и покинула.
— Да.
— Понятно…
— Слушайте! Так вы определитесь, наконец, окончательно!? Убиваем мы, тёщу или нет? Или как? — сухо произнёс я.
— Никак не привыкну к неожиданным перепадам вашего сознания, — возмутился Аристарх.
— Сознание, оно на то и сознание, что бы периодически или постоянно испытывать определённые перепады! Вы, господин хороший, кстати, эти самые перепады тоже вполне успешно демонстрируете!
— Да, верно…
— То-то и оно…
