— Разве им нужны ориентиры? — удивился учитель.
— Любому человеку оказавшемуся в мрачном царстве нужен ориентир, иначе он может заплутать среди одиноких гор, так и не найдя пристанища…
* * *
Я слушал каждое слово Проклятого хорошо представляя себе эту странную встречу.
— Скажи, Судли. Ты же знал, что всё так случиться, — внезапно прекратив рассказ, спросил Проклятый.
— Иногда страх перед будущим может заставить нас сбиться с нужного пути, а иногда помогает. Только как узнать какой именно путь, верный? — неоднозначно ответил старейшина.
— Но ты ведь знал… все знал заранее.
— Я не мудрец и не способен видеть будущее во сне, — не раздумывая, ответил старик. — Если бы я знал что зло придет в наш городок, и мы серыми тенями будем слоняться среди обугленных домов, то наверняка избежал бы этого. Но…
— Но ОНА дала тебе знак, — догадался Проклятый.
Старик утвердительно кивнул.
— Лейла всегда покровительствовала нашему народу.
Я ничего не мог понять, но продолжал внимательно ловить каждое слово.
— Стало быть, она все знала наперед. Знала, что в город придет зло. Почему же тогда, мы допустили это? — сжав кулаки сквозь зубы проскрипел Проклятый.
Старик слегка смутился, но всё же ответил:
— Зло было неизбежно. ОНА сказала, что всё в жизни предначертано свыше и не в наших силах изменить это.
— Я мог бы с легкостью убить его, знай, что так обернется. И не было бы тысячи жертв, изуродованных душ. Не было бы этого ужасного пожара! И не было бы этой безумной тяжести чужих грехов! — возмутился Проклятый.
— Боюсь, что ты даже не представляешь, кого приютил наш мирный, Богом забытый город. Судьба сама определит твой следующий шаг.
— Я хочу поговорить с НЕЙ, — после небольшой паузы произнес Проклятый.
Старейшина тяжело вздохнул, ничего не ответив.
* * *
Я осторожно выглянул из окна на одиноко стоящую мраморную фигуру Лейлы. Изваяние выглядело холодным и невероятно белым в свете далекой призрачной луны.
Странно, но здесь не было и намека на пепельный дождь, будто здешнего места и не коснулся ужас треклятого пожара.
Проклятый подошел ко мне: его взгляд был наполнен печалью, словно разговор с мраморным изваянием грозил для него смертельной опасностью.
— Возьми, — я протянул ему рисунок.
Проклятый бросил мимолетный взгляд на картинку, благодарственно похлопав меня по плечу.
Невероятно большая луна с горечью взирала на пустое Колниецкое кладбище. Проклятый медленно подошел к статуе и склонился на одно колено.
Он стоял ко мне вполоборота, и я с легкостью смог различить, как его губы шепчут какие-то непонятные моему восприятию слова. Мир вокруг будто бы замер. Проклятый протянул Лейле мой рисунок, и та ожила. В глаза ударил яркий, ослепляющий свет. Голова закружилась, и все вокруг погрузилось в темноту и…
Когда я пришел в себя, Проклятый лежал рядом с безжизненной скульптурой и его волосы были седые как лунь.
Я кинулся к бездыханному телу. Проклятый лежал на спине и не издавал ни звука. Стараясь привести его в чувство, я стал трясти его за плечи. Проклятый не подвал признаков жизни. Кажется, я кричал и проклинал всех святых, взывая их немедленно воскресить моего единственного защитника в этом мертвом мире.
* * *
Он пришел в себя лишь к вечеру следующего дня, когда на город опустилась мгла, а серые тучи призрачными тенями проносились над землей. Открыв глаза Проклятый посмотрел на меня и грустно улыбнулся.
— Что… что ты видел? — не в силах сдержать эмоций, тут же выпалил я.
— Не спрашивай его. Он еще слишком слаб, — отстранил меня от Проклятого старейшина. И я в который раз почувствовал, как от него повеяло гнилью.
Мы еще долго сидели возле него, пока душеприказчик наконец не пришел в себя. Попытавшись подняться, он обессилено повалился на скамью, и устало произнес:
— Какой сегодня день?
— Пятнадцатый год, второй месяц, третья седмица со дня нашей смерти, — уверенно произнес старейшина.
Я вздрогнул, представив, сколько лет Проклятый одиноко бродил по мертвым пустошам и смердящим погостам, в поисках заблудших душ сожженных заживо горожан.
— Пора, — произнес Проклятый.
Старейшина молча встал на ноги, и я лишь заметил, как его тело бесчувственно падает на каменный пол, и Проклятый едва успел подхватить крохотный светящий шар, источающий яркий желтый свет. Еще одна безвинная душа исчезла в дорожной суме душеприказчика.
— Он умер? — не понимая, что происходит, я продолжал заворожено наблюдать за безжизненным телом старика.
— Он уже давно был мертв, — ответил Проклятый. Ша ловко запрыгнул на плечо к своему хозяину, и осторожно дотронувшись лапкой до седых волос, резко отпрянул.
— Его душа теперь твоя?
— Его душа принадлежит богу и никому другому. Я лишь выполняю свое предназначение, пытаюсь спасти их от бесконечных мучений старика Оцлава, — и немного помедлив, добавил, — собирайся. У нас очень мало времени.
На щеке Проклятого красовалась огненная цифра один.
И в тот же миг я смог различить в тишине пустых улочек городка, истошный вопль, а вместе с ним холодный ветер принес нам частичку боли и скорби. Таинственная жертва, оказавшись на смертном одре, видимо ощутила невероятный страх, отчего кровь стыла в жилах.
* * *
Наши стремительные движения казались неуловимыми. Я поспевал за Проклятым, пытаясь не сбиваться и сохранить ровное дыхание. Не задавая излишних вопросов, мне было не важно, куда и зачем мы спешим. Я знал: когда будет возможность, Проклятый сам расскажет мне.
Пустота бесконечных улочек уже не порождали в моей голове кошмарных мыслей, а пепельный дождь не вызывал отвращения. Мы миновали небольшой каменный мостик украшенный скульптурами двух оскаленных горгулий, ряд черепичных домиков, оказались на огромной Молельной площади.
Проклятый внезапно остановился, ловя ртом воздух. Я тоже не мог отдышаться. Площадь наполнил звонкий набат.
Бом! Бом! Бом! Бом!
— Успели, — прошептал Проклятый.
Я взглянул на высокую колокольню, где на уровне нижних бойниц красовались огромные часы: внутри циферблата виднелись солнце и луна, которые делились звездным небом.
Когда прозвучал пятый удар на крохотный балкончик, рядом с часами выехала мрачная фигура монаха. Он немного покрутился по кругу, будто оглядывая собравшихся, и остановил свой взгляд на противоположном балконе, где на десятом ударе появился скелет в темном балахоне. В его руках карающим оружием возвышалась коса — кошмарный образ смерти.
