Мужчины стали перемещаться. Медленно, но, тем не менее, перемещаться. И тварь заметила это, но, казалось, не знала, что делать. Мужчины постепенно брали тварь и ее механизм в кольцо. От нее стал исходить тошнотворный, кислый запах. И Джордж подумал, не от страха ли это. Не чувствует ли она, что скоро случится. Должно быть, она ощущала себя как современный человек, окружаемый плиоценовыми обезьянами. Бесконечно далеко ушедшая от них в интеллектуальном плане, но проигрывавшая перед их количеством и грубой силой.
Она начала совершать плавные, извивающиеся движения. Жилистые мышцы изгибались со змеиной грацией под каучукоподобной кожей, морщинистой и грубой, как кора старой сосны. Трубки на брюхе снова начали пульсировать, брызгая на палубу черным соком, где он шипел и дымился. Щупальца у рта развернулись назад, как клешни у муравья. А эта морда… боже милостивый… эта морщинистая, костистая морда источала неприкрытую злобу. Глазные мембраны полностью раскрылись, обнажив красные блестящие рубины самих глаз.
И никто, видевший эти глаза во всей их кроваво-красной красе, не ожидал узреть такую неприкрытую, жгучую ненависть.
Ничто во вселенной… или за ее пределами… не могло ненавидеть так, как это чудовище.
Сморщенный овал рта перекосился, словно готовясь издать крик, а те глаза… Они сузились и наполнились неудержимой злостью. Если такая тварь способна обезуметь от ярости, то она была очень близка к этому.
Поллард был тем, кто вспугнул ее.
Это получилось непреднамеренно. Он шагнул в сторону, возможно, пытаясь отдалиться от монстра, и запнулся об тот странный механизм. Тот отлетел в сторону, оказавшись на удивление очень легким. Поллард снова восстановил равновесие. Ярость захлестнула тварь, словно щелок. Горячий, пузырящийся и сводящий с ума. Щупальца, служившие пальцами, стали скручиваться и извиваться, трубки на брюхе подрагивать, а сама тварь — издавать звук. Сперва он был тихим… но затем перешел в свистящее шипение, как у гремучей змеи перед броском. Самое безумное было то, что звук исходил не изо рта, а из тех трубок, плюющихся кислотой и всасывающих воздух.
— Берегитесь! — крикнул Сакс.
Это все, что он успел сказать, потому что в следующую секунду монстр пришел в движение. Он то ли прыгнул, то ли заскользил. Двинулся в разные направления одновременно, его синяя плоть казалась эластичной и жидкой. Никто в общем волнении не заметил, что тварь держит в одной из лап нечто похожее на маленький цилиндр из желтого металла. Когда она подняла его, было уже слишком поздно.
Она нацелила его прямо на Полларда.
Это было оружие. То, что выстрелило из него, было не лазерным лучом как в кино, а сверкающим облаком бледно-зеленого газа. Оно окутало Полларда влажным туманом. Тот замер, как вкопанный… Через пару секунд его плоть стала жидкой, словно горячий воск и стекла с костей прежде, чем он успел упасть и умереть. Он рухнул на пол горой дымящегося мяса. И Джордж успел мельком увидеть, как его лицо стекает по черепу, словно жир по стволу свечи, левый глаз сполз на подбородок. Поллард упал на палубу, как марионеточный скелет с подрезанными нитями, превратившись в груду костлявой, дымящейся и пузырящейся массы.
И тут Джордж открыл огонь.
Он всадил в тварь три пули. Она издала пронзительный, жалостливый визг, ее трубки на мгновение выпрямились. Затем она повалилась вперед, снова выпрямилась, и Элизабет бросила в нее свое мачете. Оно ударило в лапу, сжимающую золотой цилиндр, с такой силой, что едва не отсекло ее. Цилиндр упал на пол. Тварь по-крабьи ползала вокруг, словно полураздавленный паук. Из отверстий в шкуре и из раздробленной лапы хлестала водянистая зеленая кровь, заливая пол, словно лимонный сироп… самое безумное было то, что она была такой же консистенции.
А запах… Господи, запах от нее был как от разлитой хлорки.
Вооруженные мужчины приближались со всех сторон, двигаясь целиком на автомате. Ибо пришло время убить чудовище, этого неземного осквернителя и абсолютного разрушителя всего, что они знали. Истекающая кровью и израненная, тварь тоже это понимала. Она смотрела на них с абсолютной враждебностью, суженные ярко-красные глаза источали ненависть. Возможно, в них был еще и ужас, или отвращение при виде окруживших ее животных… эти двуглазые, розовокожие чудовища с четырьмя конечностями. Для нее они были ползучей чумой, которую необходимо было раздавить и зачистить. Мерзкие, глупые существа с грубым оружием и примитивной нервной системой. Да, возможно, отвращение присутствовало, но кроме него были еще простая ненависть и злость, что эти бледные обезьяны осмелились убивать ее.
И вот, что увидел Джордж, когда снова навел на нее пистолет — ярость от обмана. Ибо она была хозяином времени и пространства, а все остальные формы жизни — ее рабами. Да, эта тварь смотрела на него, ярко-красные глаза тлели как электроды, и Джордж чувствовал, как выкипает его мозг. Ей было очень легко подавлять и сокрушать разум отдельного человеческого существа. Возможно, даже двух или трех. И она хотела, чтобы Джордж знал это. Возможно, хотела, чтобы он понимал, что ждет людей у темного края вселенной.
Кушинг видел, что этот монстр делает с Джорджем. Возможно, все видели это. Видели, как эта жуткая тварь высасывает из него разум. Но Кушинг не стал ждать, когда она закончит. Он взмахнул топором и обрушил ей на голову, разрубив те сине-черные извивающиеся щупальца и раскроив череп. Топор аккуратно выполнил работу… но в момент удара сверкнула вспышка, и Кушинг рухнул на пол без чувств. Топор остался торчать в голове твари. Та издала душераздирающий крик, сквозящий чистой яростью и болью. Он походил на визг автомобильного стартера или скрежет металла по точильному камню… резкий, пронзительный, оглушающий.
Все отшатнулись от бьющейся в агонии твари. Из расколотого черепа хлестал зеленый сок вместе с какой-то коричневатой слизью. Топор по-прежнему торчал в нем, раскаленная рукоятка дымилась. Сакс замешкался, и одна из щупалец — это были не руки, как таковые, а именно щупальца — метнулось в его сторону и схватило за ногу. Он с криком упал на пол. Щупальце прожгло ему штаны до самого колена.
Джордж всадил в голову твари еще три пули, забрызгав переборки слизью и зеленой дымящейся кровью. Тварь корчилась, визжала и извивалась так, словно не имела костей… как слизняк или пиявка. Она умирала, умирала с какофоническим криком, в котором смешались ярость, буйство и абсолютное безумие. Этот визг эхом разнесся по обшитому сталью помещению и свалил нескольких нападавших на пол, заставив исторгать рвоту под натиском звуковой атаки.
