Ознакомительная версия.
Управляемый чужой волей, я медленно разлепил зажмуренные глаза и увидел перед собой гигантскую черную птицу с кривым желтым клювом. Она нависла надо мной подобно туче и, склонив на бок голову, изучающе смотрела на меня. Я маленький и ничтожный червячок, тут же весь съежился у ее когтистых лап и со страхом, стал ждать решения своей жалкой участи.
Все решилось в краткие доли секунд! Птица, распахнув широкие створки клюва, издала низкий гортанный клекот, и грубо схватив меня когтями за голову, быстро выпорхнула в открытое окно.
…Мое ночное наваждение не закончилось бешеным полетом по извивающимся скользкими змеями, спиралям астрала. Полузадушенный и почти лишившийся рассудка от страха, я был брошен своей пернатой похитительницей в мрачной раскаленной пустыне. Словно ненужную куклу, она швырнула меня на горячий желтый песок и быстро скрылась за плотной завесой багровых облаков. Я не знаю, сколько прошло времени пока я приходил в себя, но это мне немного помогло и кое-какие силы все же вернулись ко мне. Поддерживая рукой раскалывающуюся от боли голову, я встал на ноги и огляделся по сторонам. Да, это была самая настоящая пустыня, которую я не раз видел на фотографиях и по телевизору, но я даже не мог представить себе, что здесь может быть так жарко. Это было не то слово жарко! Это было настоящее адское пекло, смешанное с невыносимым зловонием, которое источал раскаленный воздух. Сняв с себя разодранную в полете рубашку, я обмотал ее вокруг головы и куском ее рукава закрыл нос и губы. Дышать стало тяжелее, но зато я стал меньше ощущать зловоние и резкие приступы тошноты.
Пустыня представляла собой плоскую равнину без барханов и холмов. Лишь на самом горизонте, я смог различить сквозь качающуюся завесу раскаленного воздуха размытые очертания какой-то горы. Мои ноги сами самой пошли в ее сторону, а голова моя пребывала в таком плачевном состоянии, что сейчас я вряд ли мог о чем-то думать и что-то пытаться систематизировать. Словно гаитянское зомби, управляемое волей невидимого бокора, шел я к заветной цели, о которой не имел ясного представления. Путь мой был долог. Я не знаю, сколько времени шел к зыбкой темной точке, колыхающейся передо мной. А может она была просто нарисована в моем воспаленном воображении? Может я просто сошел с ума и безнадежно потерялся в бесконечных лабиринтах своих кошмарных фантазий? Я понял одно, чем дольше я шел вперед, тем все больше отдалялась от меня моя безымянная цель. И вот, вконец вымотанный как морально, так и физически, я рухнул на колени и, надрываясь, закричал голосом отчаявшегося человека:
– Проклятая птица верни меня обратно в мою комнату! Где я? Что со мной происходит?
Я закусил зубами запястье руки и тут же почувствовал солоноватый привкус крови. Вид собственной крови полностью отрезвил мое подавленное сознание. Только сейчас я полностью поверил, что я не сплю и что это не американский фильм ужасов. Опрокинувшись навзничь, я горько зарыдал. Но на моих глазах не выступило ни одной слезинки. Жар проклятой пустыни постепенно превращал меня в живую мумию, лишая живительной влаги. Я протянул ладонь к далекому миражу и с надеждой представил, будто бы он вырос прямо из моей ладони. Прищипнув большим и указательным пальцем тонкую нитку горизонта, я тихонько потянул ее на себя и к своему изумлению и сумасшедшей радости, почувствовал, как далекий холм быстро приближается ко мне. Теперь я понял, как могу выжить в нереальном мире, невольным пленником которого стал этой ночью. Здесь не действовали привычные мне законы земной физики. Здесь все было именно так, как и должно быть в Аду: абсурдно и нелепо, что впрочем, вполне нормально для сумеречной зоны, созданной по обратным законам мироздания.
Когда гора не смогла дойти до Магомета, Магомет сам дошел до нее, а после написал священную для всех мусульман книгу «Коран».
Когда Стэн не смог дойти до горы, гора сама приблизилась к Стэну и после он, уверовал в то, что человек может постичь все, кроме собственного разума.
То, что принял безумный юноша за гору, оказалось настолько кошмарным по виду, что он пожалел о только, что обнаруженных у себя экстрасенсорных способностях. Гора оказалась громадным зеленым осьминогом, покрытым сплошным панцирем скользкой слизи. Поводя по сторонам мутным единственным глазом, он хватал длинными щупальцами с земли большие круглые камни и жадно отправлял их в черную яму рта.
«Неужели Ктулху на самом деле существует или это все-таки продолжение моего кошмара»? – Вздрагивая от омерзения и страха, я стоял как вкопанный на одном месте и молча, созерцал, как вокруг пустынного чудовища морского происхождения снуют сотни истощенных оборванных людей, больше похожих на тени. Громко стеная и падая от бессилия, люди поднимали с потрескавшейся земли тяжелые круглые камни и подносили их осьминогу. Но чем больше они таскали камней, тем все сильнее хотел гадкий моллюск есть. Утробно рыча и громко хлюпая пастью, он переваливался с боку на бок всей своей студенистой массой, норовя ухватить какого-нибудь неосторожного носильщика камней. Но, не смотря на общее истощение и жалкий вид, люди успевали, бросив очередной камень осьминогу, проворно отбежать прочь. Видно постоянный страх быть проглоченным таким уродом придавал им сил и стимул к выживанию. Вонь здесь была еще невыносимее, чем когда я только оказался в пустыне. Но зато в этом месте не было песка и было не так жарко.
Было еще одно открытие, которое сразу удивило меня: на небе затянутом багровыми неподвижными тучами, не было привычного мне желтого паука-солнце. Его или просто не было никогда в Аду или же оно сбежало из этой чертовой дыры в более приятное измерение. И небо здесь было совсем не то, к которому я привык в своем мире: оно было не настоящее. И я был уверен, что оно было нарисовано на гигантской прозрачной призме стекла рукой или копытом всесильного сумасшедшего мизантропа в лице гнусно воняющего рогатого козла Пана. Да, вкус у него еще был тот: кровавые тухлые разводы с примесью серого, напоминающего размазанные по лобовому стеклу кровавые сгустки мозга, пьяного автолюбителя. В этой безвкусной небесной палитре не хватало только большой черной нудно жужжащей, мухи. Зато был огромный вонючий желеобразный осьминог, перебравшийся в мой ночной мир из высохшего черепа покойного Говарда Лавкрафта. Одно пока для меня было секретом: я не знал своих сил и реальных возможностей. И поэтому боялся всего того, что сейчас видел и поэтому не знал, что мне делать и как поступить.
Мое купированное шестое чувство подсказывало мне, что если меня проглотит осьминог, то я больше не вернусь в свой мир таким как был прежде. Единственный путь, который меня ожидал после не очень приятного путешествия по пищеводу морской глубоководной твари это смирительная рубашка и постоянная комната с мягкими стенами в «доме скорби». Но все равно, я должен был сдвинуть себя с места и заставить действовать смерти на зло. Так, как если этот сон есть порождение моей подсознательной фантазии, то только я могу сдвинуть часы на мертвой точке застывшего пространства. И вот я решился!
Не сводя глаз с трапезничающей злобной твари, я приблизился к одному из носильщиков и громко окликнул его:
– Извините, можно я вас на минутку отвлеку?
Изможденный человек, выронив из натруженных рук тяжелый камень, распрямился и посмотрел на меня пустыми глазами. Они не выражали ничего, кроме глубокой скорби и обреченности, которая бывает только у тех, кто решается на последний в своей жизни шаг. Он был похож на самоубийцу, и я был не так далек от истины. Левый рукав его грязной изодранной в клочья рубашки, был подвернут до локтя. И я с ужасом смог рассмотреть на его левом запястье глубокие засохшие порезы, явно оставленные укусами бритвы. Раны еще сочились сгустками застывающей крови, в которой в изобилии копошились маленькие белые черви.
– Что тебе нужно, незнакомец? Ну же говори? – слепыми глазами посмотрел на меня самоубийца и поводил носом по воздуху.
– Кто вы и что здесь делаете? – остановившись в нескольких шагах от живого мертвеца, вопросил я.
– Можешь звать меня Сэм-Юнг. Я бывший солдат Ее Величества, – удивил меня своим ответом истощенный носильщик.
– Что ты здесь делаешь, Сэм-Юнг? – решился я задать ему еще один вопрос.
– Я собираю свои грехи и скармливаю этой восьмилапой скотине, которая никак не может ими нажраться, – устало склонив голову вниз, процедил сквозь зубы Сэм-Юнг.
– Как ты оказался здесь, солдат? – я присел на корточки и стал с интересом разглядывать лежащий у моих ног камень греха. Он был необычный, или точнее необычный для моего дневного мира, но не для сумеречной зоны. На ощупь камень был не твердый, а скорее упругий и заметно пульсировал. Я сильно надавил на него пальцами, и из еле заметных пор живого камня заструилась зловонная сукровица.
Ознакомительная версия.
