ты хотела?
– Ты мог бы показать мне дом.
Нет. Слишком рано – я еще не знаю, могу ли я ей доверять.
Я хочу доверять ей; даже прикованной она все еще выглядит горячей. Я предлагаю ей другое.
– Возможно, мы могли бы просто поговорить сегодня и узнать больше друг о друге.
– Хорошо, если ты этого хочешь, – говорит она.
Кажется, она хочет сказать что-то еще, но останавливается.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
Она ставит поднос и почти пустую миску на тумбочку и садится.
– Мне интересно, не мог бы ты развязать мне лодыжки? Если от этого ты почувствуешь себя счастливее, ты всегда можешь запереть дверь в спальню, но я ничего не буду делать. Обещаю.
Я смотрю ей в глаза. Сейчас она выглядит искренней. Я верю ей.
– Хорошо. Я расстегну твои наручники и отнесу твой поднос вниз. Дам тебе немного времени, чтобы переодеться во что-нибудь из твоего гардероба.
Она смотрит на свой гардероб и видит всю одежду, висевшую там.
– Было бы неплохо.
– Хочешь сначала в ванную?
– Да, пожалуйста.
Я использую ключи от наручников, чтобы освободить ее распухшие лодыжки, и она тут же начинает их растирать:
- Они болят.
Я просто улыбаюсь ей, чувствуя себя немного виноватым из-за того, что я так долго сковывал ее. Возможно, мне стоило просто связать одно запястье – она все равно никуда не денется. Избавься от этой неуверенности в себе! Это ведь ее вина, что она еще в них.
– Я провожу тебя в ванную.
Она встает, ее кости хрустят, когда она потягивается.
– Это так приятно, – смеется она.
Вдруг она наклоняется вперед и целует меня в щеку:
- Спасибо.
Приятный сюрприз.
– Нет проблем, – заикаясь, говорю я.
Я отворачиваюсь от нее, скрывая свое смущение:
- Сюда, - и веду ее в ванную.
Я открываю дверь, и она входит.
– Я ненадолго.
– Просто иди в спальню, когда закончишь.
Я никуда не пойду, но если она подумает, что я спустился вниз, может быть, она попытается сбежать, как в прошлый раз. Она улыбается мне и закрывает дверь.
Я жду. Я слышу, как в комнате вода течет и плещется, как будто она умывается. Возможно, так и есть. Снова шум, тихое гудение. Она поет? Я хочу верить, что она на самом деле умывается, а не просто готовится сбежать от меня – или хотя бы пытается.
Гудение прекратилось. Я не слышу ничего, кроме бегущей воды. Вот и все – дверь вот-вот откроется. Вот она выйдет – с минуты на минуту.
Дверь не открывается.
Я прижимаюсь ухом к двери. Она чистит зубы. Мое сердце начинает замедляться. Возможно, ей можно доверять. Я встаю как раз в тот момент, когда дверь открывается, и я вижу Ванессу, обернутую в полотенце, и пижаму в ее руках. Она подпрыгивает, когда видит меня.
– Прости, ты меня напугал. Я думала, ты спустился вниз.
– Я как раз собирался, – лгу я.
Она улыбается мне; она знает, что я ждал ее.
– Я подумала, что розовая зубная щетка моя.
Я улыбаюсь в ответ:
- Так и есть.
Впервые с тех пор, как она проснулась, я чувствую волнение. Она не пыталась сбежать. Она действительно хочет быть со мной. Взять себе на заметку: не будь таким подозрительным.
Прогресс
– Что думаешь? – спрашивает Ванесса.
Она ходит по спальне, одетая в обтягивающее голубое платье, которое она выбрала из своего гардероба. Она хорошо выглядит.
– Мне нравится, – отвечаю я.
Почему это могло мне не понравиться? Если бы это платье мне не нравилось, то я бы не купил его для нее.
Она возвращается к шкафу и снова начинает перебирать одежду, которую я ей купил. Она словно маленький ребенок в магазине игрушек.
– В прошлом у меня были отношения с мужчинами, которые встречались со мной месяцами, но так и не могли определить мой размер правильно. Ты знаешь меня всего несколько дней, и все же ты попал в точку, – говорит она, вытаскивая то самое красное платье. - О-ля-ля!
Дразнит. Я не могу дождаться, когда она захочет надеть его. Мое сердце замирает, когда она убирает его обратно в шкаф, говоря:
- Мне все нравится.
– Садись, ты меня утомляешь своей беготней.
Приятно видеть ее взволнованной, но я хочу, чтобы она поговорила со мной.
– Извини, я просто в восторге от новой одежды – какая женщина откажется от такого?
– И обуви...
– Обуви?
– Я также купил тебе много разной обуви.
Она улыбается мне:
- Ты действительно все предусмотрел.
– Мне нравится так думать.
Она выжидающе смотрит на меня, как будто я должен что-то сказать:
- Ну, ведь я тут с тобой, – говорит она, все еще ожидая, что я скажу что-то.
Из-за тяжелого дыхания ее груди вздымались, а губы слегка приоткрылись. Ее губы: такие приятные для поцелуев. Я вытряхиваю эту мысль из головы; она пока еще не будет в восторге от поцелуя.
– Что случилось? – спрашивает она.
Я понимаю, что просто таращился на нее. Я смущенно улыбаюсь и отвожу взгляд.
– Ничего, – лгу я.
Я хочу ее.
– Я просто подумал, что мы могли бы поговорить, – запинаюсь я, – я действительно мало знаю о том, где ты выросла или какими были твои родители.
– Какие мои родители, – поправляет она меня.
По крайней мере, она думает, что поправляет меня. Я очень хорошо знаю, какие они сейчас – немного бледные, с серой похожей на пергамент кожей. Туман морозильника, высосал весь цвет из их безжизненных глаз. А от ее матери пахнет тунцом.
– Просто я мало что знаю о твоем прошлом.
– Что ты хочешь знать, – спрашивает она, начиная убирать волосы со своих красивых глаз, – с чего начать?
– Расскажи мне о своих родителях, – подталкиваю я ее в правильном направлении, давай посмотрим, что делает ее родителей такими идеальными, что она не может жить без них.
– Они не мои настоящие родители...
Что?
– Кит и Лилли были моими приемными родителями, которые заботились обо мне с двух лет. Мне просто нравится думать о них как о моих настоящих маме и папе, – улыбается она, – они всегда были рядом со мной, любили меня, как если
