Вот и теперь сунул руку в выдвинутый ящик. Фонарика не обнаружил.
Я точно знал, что вечером он там лежал. Должно быть, Ваксс забрал его, прежде чем разбудить меня.
Такой же фонарик лежал и в тумбочке Пенни. Скорее всего, Ваксс конфисковал и его.
Судя по всему, он заявился в нашу спальню со своим фонариком и воспользовался им, пока мы спали. То есть добыть фонарик я мог, лишь отобрав его у Ваксса.
В полной степени осознавая, что держать пистолет в доме – мудрое решение, я им так и не обзавелся. Пенни выросла в настоящем арсенале, поэтому не имела ничего против стрелкового оружия. Но я заключил договор со смертью: никого не убивать, если и мне сохранят жизнь.
Я предположил, что Ширман Ваксс вооружен пистолетом, а также мясницким тесаком, финкой, секирой, пилой, дрелью с набором сверл и топором.
Я мог дотянуться только до пары подушек и настольной лампы.
Насколько я понимал, Пенни по-прежнему спала. И я не видел смысла в том, чтобы незамедлительно разбудить ее.
Пока Ваксс не включил свой фонарик и не выдал своего местонахождения, мы с ним были одинаково слепы. Но я знал нашу спальню гораздо лучше, чем он, поэтому полагал темноту своим союзником.
Он слышал, как я сел и ахнул, вырвавшись из сна. Но эти звуки мог издать и человек, ворочающийся на кровати в тревожном сне.
Первый «рок» долетел до моих ушей в темном проходе библиотеки из сна, и у Ваксса не могло быть полной уверенности в том, что я услышал, как он вновь произнес это слово.
Издав легкий стон, а потом пробормотав что-то бессвязное, я прикинулся, будто по-прежнему пребываю в кошмарном сне. Используя бормотание как прикрытие, поднялся с кровати и, уже замолчав, присел рядом с ней.
Задышал через рот, не издавая ни малейшего звука. А если бы решил сдвинуться с места, то не сомневался, что пижама мягкая и не выдаст меня шуршанием.
Но если незваный гость слышать меня не мог, то о себе я бы такого не сказал. Сердце мощным кулаком стучалось во все двери, вышибая ожидание цивилизованного отношения к людям и запуская внутрь страх анархии и варварского насилия.
Если Ваксс и издавал какие-то звуки, я едва ли сумел бы расслышать их из-за этого внутреннего грохота. Ритмичные волны прокачиваемой через сердце крови отдавались в ушах шумом прибоя.
И чем дольше выжидал Ваксс, прежде чем произнести следующее слово, тем больше вопросов вызывала у меня затеянная им игра. Я не сомневался: он здесь, чтобы причинить нам вред. Но, очевидно, перед этим хотел как следует напугать. Но его смелость, риск, на который он шел, выдержка подсказывали мне, что цель у него более сложная, не ограничивается только желанием нагнать на жертву страха и убить.
Прежде чем он заговорил бы вновь, а главное, прежде чем он включил бы фонарик, мне хотелось отойти от кровати. Он рассчитывал, что найдет меня там, а если бы не нашел, то луч фонарика выдал бы его местоположение – не мое, и у меня появился бы шанс застать критика врасплох, напасть сбоку или со спины, поскольку он бы полагал, что я пребываю в горизонтальном положении.
Согнувшись, босиком, медленно (от напряжения мышцы едва не сводила судорога) я, очень напоминая обезьяну, двинулся туда, где рассчитывал найти кресло. Оно стояло у стены, чуть правее того места, где полагалось мягко светиться настенному пульту управления охранной системы.
Согнув плечи, опустив руки, я приближался к креслу, бесшумно скользя по ковру кончиками пальцев. Если бы одно из колен подогнулось или какую-нибудь мышцу все-таки свела бы судорога, я смог бы не упасть, опершись на руки.
Я боялся издать хоть какой-то звук, но еще больший страх вызывало у меня возможное столкновение в Вакссом. Тогда моя стратегия потеряла бы всякий смысл, хотя я все еще мог застать его врасплох и попытаться свалить на пол и скрутить до того, как он проткнул бы меня ножом или пристрелил.
Рост у меня пять футов и восемь дюймов, физические кондиции пристойные. Но я прекрасно понимал, что Ваксс действительно крепок, как бетонный блок. И свалить его с ног – задача не из легких.
Теперь-то я отдаю себе отчет, что от отчаяния планировал сцену нашего столкновения точно так же, как писал книги. Но детективные романы – не мой жанр. Судьба поставила меня в реальную ситуацию, сопряженную с опасностью, и поскольку мне недоставало опыта крутого парня, я, полагаясь на воображение и писательское мастерство, выстраивал сюжет таким образом, чтобы главный герой, то бишь я, не погиб в самом начале повествования.
В кромешной темноте я тем не менее нашел кресло там, где и ожидал найти, укрепившись в мысли, что останусь главным героем и не превращусь в проходного персонажа, которого ждал кровавый конец если не в первой главе, то уж точно в первой части романа.
Откуда-то, более по одному слову, произнесенному критиком, я определить не смог, донеслось: «Писака».
Этим словом он оскорблял меня, выражал отношение к моему мастерству.
Первое кресло отделял от второго сервант в стиле ар-деко. Лакированное дерево холодило подушечки пальцев, когда я, все так же согнувшись, двинулся мимо него.
Наша кровать изголовьем примыкала к восточной стене. Логика подсказывала, что Ваксс должен стоять у изножия кровати, чтобы фонарик, когда он его включит, осветил бы и меня, и Пенни.
Находясь у южной стены, я надеялся добраться до западной, чтобы, без ведома Ваксса, оказаться позади него, когда он выдаст себя, направив луч фонарика на кровать.
Задавшись вопросом, а почему Ваксс быстренько не покончил с нами после того, как легко проник в дом, я остановился у второго кресла, не решаясь двинуться дальше. Начал подозревать, что упускаю какой-то важный нюанс и сложившаяся ситуация вовсе не такая, как я ее себе представляю.
Подобное случается постоянно, когда пишешь литературное произведение. Заранее встраивать сюжетные линии – потеря времени. Если даешь персонажам свободу воли, они открываются тебе совершенно по-новому, как ты и представить себе не мог, выводят историю на другой уровень, к захватывающим дух горизонтам. Персонажи определяют события, события оттеняют персонажей. Люди, которые начинали ростками, становятся бутонами, а потом и расцветают, иной раз к полному удивлению автора, точно так же, как и в реальной жизни люди часто удивляют своими намерениями и способностями.
Когда я присел на корточки у второго кресла, Ширман Ваксс оглушил меня электрическим разрядом.
Что-то выдвинулось из темноты, вдавилось мне в шею, под затылком: два металлических штыря, плюсовой и минусовой электроды. Прежде чем я успел отпрянуть, горячие иглы вонзились в меня по всей длине позвоночника и рассыпались по всей периферийной нервной системе, до кончиков пальцев рук и ног, до макушки.
