Наскоро одевшись, я отправился в гостиную. Туалет, ванная комната, контрастный душ, туманный Енот, с разочарованным видом выползающий из мансарды.
– Залезла под одеяло с головой, у ё…ма! Ничего не видно, пятка одна…
– Так пусть воображенье мгновенно дорисует остальное, оно у вас ретивей бронетранспортёра, – бездарно передёргивая Пушкина, утешил я.
Капрал скорчил мне рожу и беззвучно плюхнулся на диванчик.
– Не впадай в отчаяние, друг мой! Сабрина собиралась принять душ, и у тебя будет шанс.
– Да врёшь, е…ма, у…ма с зав…ма, – недоверчиво отмахнулся старый солдат, но глазки его предательски заблестели.
– Предлагаю пари. Если она тебя не выгонит, ты не будешь больше терроризировать Еву в туалете.
– Чего?! Нажаловалась уже? Вот коза рыжая, на…ма! Да там и смотреть-то было не на что…
– По рукам? – Я и без того знал, что положил Капрала в партерной борьбе и деваться ему некуда. Мгновение спустя он сдержанно кивнул, подтверждая сделку. – Кстати, я не спросил, в моё отсутствие не происходило никаких инцидентов?
– Девки твои дрались…
– А вне дома?
– Шныряло двое бритоголовых вдоль забора, – припомнил Енот. – Безоружные, одеты по гражданке, изображали влюблённых. Такие все, у…ма аж!
– Мальчики? – скорее уточнил, чем удивился я.
– Пацанва, лет по семнадцать. Один сунулся было в окно посмотреть, ну, я вылез, высказал ему, по…ма в за…ма! Второй подоспел, унёс друга, седого уже…
– Тогда готовь дом к обороне, думаю, сегодня ночью нас попытаются взять штурмом.
– Я…ма, это из-за Евы?! – обрадовался он.
Однозначного ответа не было. Ясно одно: кто-то охотится на Сабрину, собираясь попутно уничтожить её единственную защиту – меня, а заодно избавиться от использованного патрона – рыжеволосой охотницы. Гибель Евы послужит благородному делу мести, её объявят мученицей, наговорят пышных слов на похоронах, и не один десяток юных бойцов пойдёт на смерть, вдохновлённый её примером.
Ситуация банальная и скучная, я ожидал от противника чего-то более изощрённого. Хотя, по сути, нет разницы, проткнут ли вам горло изящной серебряной иглой или просто размозжат голову безыскусным ударом кувалды…
– Дэн, почему ты не разбудил меня? – На пороге спальни возникла небрежно закутанная в чёрную простыню Сабрина.
– Ты спала так сладко, как в могиле… Я любовался тобой.
– Правда?!
– Разумеется, – торжественно поклялся я, – и потом, мы поспорили с Капралом насчёт душа. Ну, ты помнишь…
– Что помню? Ах, душ! Да, конечно, как раз собираюсь туда идти. Скажи этому героическому извращенцу, чтоб не опаздывал…
Енот исчез так быстро, словно его вообще не было в гостиной. Моя подруга медленно повернулась, не отводя багрово-коричневых глаз, прищурилась и величаво направилась в ванную комнату. Я провожал её восхищённым взглядом – чёрная простыня с каждым шагом всё больше соскальзывала с алебастрового тела и окончательно капитулировала у дверей в ванную. Долгую секунду я боролся с искушением – броситься следом, занять место Капрала, а его выпихнуть к чёртовой бабушке. Увы, не успел… По скрипучей лестнице с мансарды, шлёпая босыми пятками, безмятежно спускалась наша выспавшаяся жертва.
– Доброе утро, – она сумрачно оглядела комнату, – а где прячутся остальные?
– Сабрина принимает душ, Капрал подсматривает, все при деле, – пояснил я, она недоверчиво скривила губки, но промолчала. – Как прошла ночь? Никто не беспокоил?
– Вроде нет… Вообще-то спала как убитая, если кто очень уж обеспокоился, то вполне могла и не почувствовать.
Не уверен, что правильно её понял. Надеюсь, она имела в виду тот факт, что ночные вампиры её сон не тревожили…
– Наверное, нам стоит поговорить более откровенно, – пожав плечами, предложил я. – Капрал докладывал, что вчера, ближе к ночи, здесь крутились два подозрительных паренька. Возможно, шпионы или разведчики.
– И что же, ваш наихрабрейший офицер до смерти их запугал своими неприличными наколками?
– Почему неприличными? Это камасутра…
– Он им показывал ту, что на пояснице, с пьяным ёжиком?
– Нет, он всего лишь улыбнулся им, но…
– …эффект тот же! – хмыкнув, завершила Ева. Скорее всего, в её голосе сквозил неприкрытый сарказм, хотя я откровенно не понимал причины.
– Дело не в этом, просто сегодня утром был очень странный телефонный звонок. Некто предупредил, что наше убежище раскрыто, и посоветовал бежать.
– Я никому ничего не сообщала!
– Охотно верю, тем не менее нас вычислили за одну ночь.
– И что, значит, я – предательница?!
Некоторые женщины просто не умеют разговаривать, не повышая голоса. Наверное, грубость и крик ассоциируются у них с борьбой за права слабого пола…
– Я всего лишь пытаюсь сказать, что теперь наш дом в любую минуту может быть атакован превосходящими силами противника и, возможно, тебе лучше уйти…
– Ага, боитесь оставлять в тылу обученную Гончую?! – сорвалась охотница, мгновенно прикусив язычок. Итак, запретное слово произнесено. Значит, это всё-таки Гончие…
Ева уселась на край табурета и, вперившись в стену невидящим взглядом, напряжённо засопела. Ещё чуть-чуть, и разревётся, как обиженное дитя. Положение спасла посвежевшая Сабрина, с мокрой головой, в банном халате выходящая из ванной.
– Надеюсь, вы поссорились, ибо я голодна во всех смыслах!
– Присаживайся. – За вовремя пододвинутый стул мне достался поощрительный укус в предплечье. – Твой завтрак будет подан через минуту.
– А мой десерт? – Она притянула меня за брючный ремень и, урча, потёрлась щекой о пряжку. Сопение Евы медленно, но верно переходило в печальную стадию всхлипываний.
– Но… э… я… О, кстати, я хотел спросить, а куда запропастился наш верный Капрал? Или ты закидала его мыльной пеной под душем…
– Дэн, ты вечно всё портишь! – возмущённо фыркнула Сабрина, неохотно отпуская меня на свободу. – Твоё озабоченное привидение стоит туманным столбиком у края ванной. По-моему, он весь в нирване. Не буду врать, что это стоило мне больших стараний. Я всего лишь была естественна…
Хм, это как раз мне очень даже знакомо. Обычно она доводит до эйфории любую аудиторию одной игрой на виолончели (многие женщины только после этого зрелища понимают, что такое множественный оргазм!). Выступай моя подруга в стриптизе – весь город был бы заперт в кутузку за аморальное поведение. И при всём при том – ни одной фальшивой ноты, ни одного лишнего движения, ни капли вульгарной пошлости или цинизма. Сабрина как никто ценит собственное достоинство…
– А что с Евой?
– Ненароком проболталась, что она – Гончая.
– Можно подумать, мы этого не знали!
