— Я и моя подруга, приехали навестить сестру Изабеллу. Сестра Мария, позвонила нам утром, и пригласила. Но… теперь…
Пусть она скажет, что Изабелль здесь, что она до сих пор в монастыре.
— К сожалению, я не могу этого сделать. Сестра Изабелль покинула монастырь со своим сыном, час назад.
— В это же время скончалась сестра Мария, — закончил Лиам. Глаза женщины непонимающе расширились, но, тем не менее, она сделала для себя какие-то выводы.
— Вы должны уйти, вам здесь не место.
Кристина схватила Лиама за руку, испугавшись неожиданной враждебности женщины из монастыря. Вообще, Кристина была не из пугливых, но это место по какой-то причине наводило на девушку страх.
Над их головами с каркающим криком кружила стая ворон.
Мир окрасился в серый цвет.
Кристина неуверенно подергала Лиама за руку, но он сжал ее пальцы, удерживая.
— Сестра, опишите этого человека. Сына сестры Изабелль.
Женщина попятилась назад, в панике. Лиам сделал несколько шагов к ней.
— Не приближайтесь! Сестра Мария специально пригласила вас на рассвете! Демонам нет входа на священную землю!
— Что? Каким еще демонам? — изумилась Кристина, забывая про страх. Ее одолело возмущение.
— Как выглядел этот человек? Опишите его, прошу! — умолял Лиам, но сестра Елизавета бросилась за ворота, поспешно закрывшись изнутри на засов. — Сестра, прошу! Какого…
Лиам обернулся к Кристине, яростно выдыхая облачко пара.
— Что, Лиам? — спросила Кристина, осторожно подступая к юноше. Она уже знала ответ. — Что?
— Просто… — он хотел что-то сказать, как-то объяснить происходящее, но слов просто не было. Лишь отвращение к самому себе.
Еще никогда в жизни Лиам не испытывал страх. Он не знал, что это за чувство. Все люди описывали его по-разному. Есть ли это беспомощность человека, перед происходящим, — тем, на что мы не можем повлиять? Или же это что-то, как химические яды, отравляющее мозг?
Он и сейчас не знал; просто чувство, высасывающее изнутри все хорошее, было именно страхом.
Лиам очнулся, набрал телефон брата, и сказал:
— Рэн. Изабеллы нет. Он забрал ее.
Два дня назад
Тик…так…
Тик…так…
Я в доме Экейна. Вспышка. Пришла забрать свой дневник, чтобы найти свою биологическую маму, чтобы понять, зачем она отдала меня, чтобы иметь плот, который спасет меня посреди этого тихоокеанского ужаса. Нет. Позже.
Я в полиции.
Вспышка.
Я вижу, как Кэмерон идет по коридору мимо кабинета, в котором я сижу, и я смотрю в его глаза, не в силах оторвать взгляд, потому что знаю, что он здесь из-за меня.
Все словно в замедленной съемке.
Вспышка.
Я чувствую резкую боль, сдавившую мое горло.
Вспышка.
Мое горло внезапно обжигает, руки и ноги дергаются в конвульсиях, я падаю, заваливаясь набок, и ударяюсь головой. Резкая боль, я теряю сознание.
Вспышка…
… Я сильно вздрогнула.
Надо мной склонилась незнакомая девушка, и она щелкала затвором фотоаппарата, снимая меня. Вот откуда были эти вспышки. Мое сердце резко заколотилось. Я забарахталась на постели, в панике содрогаясь.
— Ты кто? Где я? Что ты делаешь, прекрати! — рявкнула я, быстро ориентируясь в пространстве. Комната, с двумя постелями, и маленькими окошечками под потолком; стены без обоев, обычные, белые.
Все это смутно напомнило мне кое-что.
— Ты здесь, потому что ты убила своих родителей! — воскликнула девушка, вновь исподтишка сфотографировав меня.
— Я никого не убивала. Прекрати меня снимать! — Я была на взводе. В моей голове события восстанавливались с головокружительной скоростью.
— Я делаю это, чтобы потом могла отличить тебя.
Я моргнула, непонимающе глядя в безумные голубые глаза девушки. Кстати, у нее были выкрашенные в черный цвет волосы, постриженные симметрично до плеч, словно она сама это сделала.
— Тебя могут подменить, как подменили моих родителей, и сестер. — Девушка опустила фотоаппарат, и прошипела: — Только тсс-с! Никто не должен знать об этом, а то все решат, что я сумасшедшая!
Боюсь, уже все итак знают.
Мы в психушке.
— Как я здесь оказалась? — спросила я, решив разговаривать спокойно, словно мы не в больнице для психов, и я не заперта в одной комнате с этой странной девушкой.
— Ты не помнишь? — подозрительно спросила голубоглазая брюнетка. Я нахмурилась. Она что, думает, что и я — не я?
Пришлось сказать:
— Я ударилась головой, при допросе в полиции.
— Ты, правда, убила своих родителей?! — восхищенно воскликнула девушка, присаживаясь ко мне на постель, и я рефлекторно отшатнулась, но та словно не заметила: — А что, их тоже подменили? Моих подменили.
— Я никого не убивала, — повторила я. — Моих родителей никто не подменял. И я не сумасшедшая.
— Да. Они все так говорят. Меня зовут Рокси, а тебя?
— Э-э…меня зовут Аура.
— Теперь мы станем подругами. — Она снова щелкнула затвором, несмотря на то, что объектив фотоаппарата упирался ей в колени. — А зачем ты убила своих родителей, если их не подменили?
— Я НИКОГО НЕ УБИВАЛА! — рявкнула я, и поспешно извинилась. — Прости, Рокси.
Девушка заплакала:
— Почему ты на меня орешь?..
Я в ступоре смотрела, как у нее по щекам скатываются слезы, затем облокотилась об стену, откидывая голову назад. Как мне справиться со всем этим, если я здесь? Нет. Нет, я не позволю такому пустяку сломить меня, после того, что я пережила. Я уже близка к тому, чтобы знать правду.
— Прости, Рокси. Я не хотела на тебя кричать. Просто… я не убивала родителей. — Я повернула голову в сторону девушки, и наткнулась на ее открытый, доверчивый взгляд. — Я никого не убивала. Я не делала ничего.
— Тогда почему ты здесь? — спросила она, обиженным тоном.
Рокси ведь не сильно больная, верно? То, что ей кажется, что всех вокруг подменили, еще не значит, что она сумасшедшая.
— Ну, — я попыталась выглядеть благоразумно, когда говорила: — Некоторые люди меня преследуют.
— Ты продала душу дьяволу?
— Что? — Мое лицо вытянулось. Рокси важно закивала:
— Да. Да. Здесь полно демонов, в нашем городе. Они все, собирают души, — она наклонилась ко мне, доверительно прошептав: — И едят. Едят души.
— Итак. Демоны.
Что еще я могу делать? Только говорить с другими людьми.
С другими психически нездоровыми людьми.
Рокси вертела фотоаппарат в руке, и ловким движением снимала мои ноги в светлых штанах, свисающие с кровати. Меня это немного раздражало, но не так, чтобы разозлиться всерьез.
— Что еще ты можешь рассказать? — спросила я.
