Роберт Говард - Хозяин судьбы

– Начинаю понимать, почему я должен был изображать этого несчастного майора, – вставил я.

– Именно так. Если приклеить накладную бороду и перекрасить волосы, вам оставалось бы явиться в банк, обратиться к банкиру, который знал майора Морли ровно настолько, чтобы его обманула ваша внешность, и документы попали бы в руки Хозяина.

Могу только догадываться о содержании этих бумаг, потому что события развивались слишком быстро, и я, получив приказ, никак не смог до них добраться. Но думаю, в них содержатся сведения о людях, прочно связанных с Катулосом. Как он узнал об этих документах и о сопроводительном письме, представления не имею, но повторю, Лондон кишит его шпионами.

Ища ответа к загадке, я часто наведывался в Лаймхауз, переодевшись и загримировавшись, – однажды вы сами меня увидели в образе наркомана. Я сделался завсегдатаем Храма Грез и даже ухитрился побывать в задней комнате, так как подозревал, что где-то на задворках происходят таинственные события. Когда я не нашел выхода наружу, это сбило меня с толку, а времени на поиски люка не осталось, потому что явился этот проклятый негр Хассим и вышвырнул меня. К счастью, он не подозревал, кто я на самом деле. Я приметил прокаженного, очень часто приходящего к Юн Шату, и в конце концов догадался, что этот мнимый калека – сам Скорпион.

В ту ночь, когда вы заметили меня в курительной, я пришел туда без определенного плана. Увидев, что Катулос уходит, я решил встать с койки и последовать за ним, но вы все испортили. – Гордон потер подбородок и невесело усмехнулся.

– В Оксфорде я был чемпионом бокса среди любителей, – заметил он, – но сам Том Крибб не устоял бы под тем ударом.

– Сожалею, хотя мало о чем мне приходится так сожалеть.

– Нет нужды. Ведь я обязан вам жизнью. Вы сбили меня с ног, но я не настолько потерял сознание, чтобы не соображать. Я сразу понял: этот шоколадный дьявол Юсеф Али не успокоится, пока по проткнет мне сердце.

– Но как вы оказались в доме сэра Холдреда Френтона? И почему не привели полицейских в вертеп Юн Шату?

– А я знал: Катулоса так или иначе предупредят, и мы останемся с носом. А у сэра Холдреда я оказался в ту ночь потому, что после его возвращения из Конго решил охранять его по ночам. Я опасался покушения на его жизнь. Из его собственных уст я услышал о подготовке им мирного договора с тайными обществами туземцев Западной Африки.

Он начал над ним работать, исходя из своих открытий, сделанных во время путешествия. Сэр Холдред намекал, что после подписания договора он собирается сделать несколько сенсационных сообщений. Поскольку Катулос готов уничтожить любого, кто способен поднять против него западный мир, понятно, что сэр Холдред был обречен. В самом деле, на него дважды покушались, еще пока он продвигался вдоль африканского берега. Вот я и направил к нему верных людей, они даже сейчас на посту. Бродя по неосвещенному дому, я услышал шум – это проникали вы. Я предупредил охранников и спустился на первый этаж. Пока мы с вами беседовали, сэр Холдред сидел в темном кабинете, а вокруг него стояли агенты Скотланд-Ярда с пистолетами наготове. И конечно, мы обязаны их бдительности: именно благодаря ей Юсефу Али не удалось раскрыть ваши планы. Что-то в вашем поведении, вопреки логике, убедило меня, – сказал Гордон задумчиво. – Сознаюсь, были у меня сомнения, когда я ждал в потемках перед складом.

Гордон вдруг поднялся, прошел в угол комнаты и достал из сейфа тонкий конверт.

– Катулос почти всегда меня опережал, – добавил он, – но и я не бездействовал. Я внимательно наблюдал за завсегдатаями притона Юн Шату и составил, хотя и неполный, список подручных египтянина с указаниями примет каждого. Ваш рассказ позволил мне дополнить этот перечень. Насколько нам известно, сторонники Катулоса есть во всем мире, и возможно, здесь, в Лондоне, их сотни. Но в этот список попало, как я считаю, его ближайшее окружение. Он сам проговорился, что некоторые приближенные даже видели его без маски.

Мы склонились над списком, содержащим следующие имена: «Юн Шату, гонконгский китаец, подозревается в контрабанде наркотиков, содержатель Храма Грез, проживает в Лаймхаузе в течение семи лет. Хассим, бывший вождь в Сенегале – разыскивается во Французском Конго за убийство. Сантьяго, негр – сбежал с Гаити, подозревается в жестоких культовых ритуалах с приношением человеческих жертв, африканец, о деятельности в последние годы ничего не известно. Юсеф Али, мавр, марокканский работорговец – во время войны был немецким шпионом, подстрекатель восстания феллахов на Верхнем Ниле. Ганра Сингх, уроженец Лахора в Индии – сикх, контрабандой ввозил оружие в Афганистан, принимал активное участие в восстаниях в Лахоре и Дели, подозревается в нескольких непредумышленных убийствах, опасен. Стивен Костиген, американец, после войны живет в Англии, потребляет гашиш, обладает невероятной силой. Ли Кунг, из Северного Китая, промышляет торговлей опиумом».

Три имени были выделены жирной чертой: мое, Ли Кунга и Юсефа Али. К моему имени больше ничего не до6авлено, а насчет Ли Кунга Гордон торопливым вихляющим почерком дописал: «Застрелен Джоном Гордоном во время облавы в заведении Юн Шату». А после имени Юсефа Али я прочел: «Убит Стивеном Костигеном при облаве в заведении Юн Шату».

Я невесело рассмеялся. Будет когда-нибудь создана черная империя или нет, но Юсефу Али не суждено заключить Зулейку в свои объятия.

– Уж не знаю, – задумчиво произнес Гордон, возвращая список в конверт, – чем Катулос объединяет и подчиняет черных и желтых, – но ему удалось сплотить закоренелых врагов цивилизации. Под его знаменами собрались и индусы, и мусульмане, и язычники. А там, на Востоке, где действуют гигантские силы, это объединение совершается в чудовищном масштабе.

Гордон глянул на часы:

– Уже почти десять. Располагайтесь здесь как дома, а я съезжу в Скотланд-Ярд, узнаю, что интересного нашли на новой квартире Катулоса. Думаю, что из нашей паутины ему уже не выскользнуть. Обещаю вам: мы выследим шайку, самое большее, за неделю.

Я сидел один в квартире Джона Гордона и безрадостно посмеивался. Несмотря на стимулятор-эликсир, напряжение бессонной ночи, вкупе с предыдущими тяжкими испытаниями, давали о себе знать. Воображение рисовало необычную карусель – с неописуемой быстротой мелькали лица Гордона, Катулоса, Зулейки. Сведения, предоставленные мне Гордоном, смешались в один клубок, невозможно было отделить факты один от другого.