Ознакомительная версия.
– Но все-таки, а что говорит наука об этом? – не унималась Мишель, желавшая во что бы то ни стало докопаться до истины. – Откровенно говоря, я вот почему спрашиваю: недавно мне поручили написать статью об одном странном случае, произошедшем в прошлом с самолетом. Он исчез с радаров, а потом появился совсем в другом месте и через несколько десятилетий. Что вы можете сказать мне по этому поводу? Тоже бред? Но случай подтвержден документально.
Профессор пожал плечами.
– Это чья-то грубая шутка, желание привнести абсурд в действительность. Странно, что вы, журналисты, ловитесь на подобную глупость раз за разом. Хотя я понимаю – рейтинги.
– Ну хорошо, – продолжила Мишель, слегка уязвленная подобным высказыванием. – Но все же я не поверю, что ученые никогда не занимались подобными вопросами. Взять того же Эйнштейна. Как же его теория о пространстве и времени? И что говорят эксперименты?
– Вы говорите об эксперименте «Филадельфия»?
– Именно о нем. А до того был Тесла, можно сказать, основоположник идей, развитых Эйнштейном. Как они относились к идее о возможном перемещении во времени?
– Ох, мадемуазель, а вы настырная, – улыбнулся профессор Лемур. – Хорошо, я попытаюсь рассказать в двух словах о самой теории и о пространстве, если этого желаете. А уж потом вам решать: верить ли в научные доводы или же поддаваться обаянию фантастических россказней.
Мишель улыбнулась и, достав блокнот для записей и ручку, приготовилась внимательно слушать доводы профессора, отрицавшего все, чего не могла объяснить его наука.
– Итак, я начну с того, что можно прочитать в любой энциклопедии или в учебнике физики… Я так понимаю, курс лекций по этому предмету вы слушали не особо внимательно.
– Да как сказать, – замялась журналистка, слегка покраснев.
– Я так и понял. Ладно, продолжим… Всем временным отношениям в мире свойственна определенная длительность, представляющая собой последовательность сменяющих друг друга моментов и состояний. И если пространством можно назвать порядок сосуществования материальных образований, их структурность и протяженность, то время – это характеристика взаимодействия объектов, смены их состояний, протяженности процессов, а также их последовательности. Это пока понятно?
– Н-не совсем, – смущенно пробормотала Мишель, густо покраснев.
– Я так и думал, – сокрушенно покачал головой пожилой профессор. – Хорошо, давайте я сформулирую понятие времени по-другому. Время – это характеристика протекания физических и психологических процессов, некая мера, позволяющая измерять их длительность. В его течении происходят события, факты. Время является одной из координат системы единого пространства-времени, о котором говорил в свое время Эйнштейн.
– Ну, это более доступно для меня, – рассмеялась журналистка. – Если я правильно поняла ваше разъяснение, то время можно представить в виде непрерывной линии происходящих процессов.
– Вы не так безнадежны, как я подумал о вас вначале. Не обижайтесь, мадемуазель, я всегда был резок со студентами. Профессиональный недостаток.
– Да нет, ничего, – улыбнулась Мишель, мысленно представив грозного профессора, стоящего за кафедрой и бросающего суровый взгляд из-под густых бровей на сидящих в аудитории студентов.
– Хорошо, тогда двинемся дальше… Я не буду особо нагружать ваш мозг информацией. Вам ни к чему знать, что пространство и время помимо метрических свойств обладают еще и топологическими. Понятием времени и пространства, как вы правильно заметили, занимались многие ученые, философы и, к прискорбию, дилетанты.
– Дилетанты?
– Я говорю о немецком философе и писателе Шпенглере. Его культурологические работы, где он оперирует понятием времени, многие хвалят, но я скептически отношусь к использованию гуманитариями терминов физики… Но оставим Шпенглера в покое и вернемся к научному подходу…
– Мне бы хотелось поближе познакомиться с теорией относительности, – перебила профессора журналистка, сделав какие-то пометки в блокноте. – Что говорит великий ученый о возможности перемещения во времени?
– Мадемуазель, вас не так-то легко переубедить, как это показалось мне в первый момент.
– Да уж, это тоже профессиональный недостаток. В моей профессии так заведено: если надлежит что-то выяснить, то дойди до истины, ни перед чем не останавливайся. Вот мой девиз!
– Хорошо, – улыбка слегка тронула мрачное лицо пожилого профессора Лемура. – Ну что ж, надо отдать должное, в теории относительности нет ничего, что могло бы исключить эту возможность. Но все же само путешествие НЕВОЗМОЖНО, так как это нарушает принцип причинности… Ну как вам объяснить?.. Грубо говоря, яйцо не может появиться раньше, чем появится курица. Вот как вы себе это представляете? В прошлое попало яйцо, оно случайно было кем-то разбито. Тогда курица, которую мы сейчас видим, не могла бы появиться на свет. И что тогда? Но ведь вот она, перед нами. Полный абсурд, надо сказать! То есть делаем вывод: причина всегда предваряет следствие. Это понятно?
– Разумеется, господин Лемур, – подтвердила Мишель. – Но все же…
– Вот здесь мы и сталкиваемся с проблемой причинности, так как некоторые решения уравнений Эйнштейна приводят нас к временеподобным замкнутым кривым, как бы возвращающимся в ту же точку, откуда было начато движение. Но ведь это только интересные теоретические конструкции, лишенные реального смысла!
– А что насчет существования червоточин? Это тоже из разряда фантастики?
– Хорошо, я отвечу. Нет, это не совсем фантастика. В основе теории относительности лежит искривление пространства-времени за счет или, скажем по-другому, под воздействием массы предполагаемого предмета… К примеру, возьмем вот эту салфетку…
Профессор развернул салфетку и положил на стол, перед глазами заинтригованной журналистки.
– Вот представьте себе, что салфетка – это пространство-время. Разумеется, это грубая модель, так как в ней пространство двумерно, но все же. Если я возьму один край салфетки и соединю его с другим, то площадь пространства не уменьшится, однако расстояние между этими двумя концами будет намного меньше. Поэтому гипотетически… я повторяю, ГИПОТЕТИЧЕСКИ… я допускаю наличие так называемых кротовых нор, но экспериментально доказать, что такое возможно, не может ни один ученый.
– То есть, – задумчиво произнесла Мишель, глядя на салфетку, – теоретически некий туннель мог бы соединить, при наличии каких-то особых условий, две эти точки, несмотря на то, что они лежат в разных плоскостях.
– Теоретически, да. В книге «Кратчайшая история времени» Стивен Хокинг (вы, вероятно, слышали об этом известном английском физике-теоретике) написал, что норы или, как их еще называют в научном мире, червоточины могут существовать в самой мелкой среде во Вселенной. По его словам, червоточин вокруг нас очень много, но увидеть их невооруженным глазом невозможно, так как их формирование происходит на квантовом уровне. Они появляются в имеющихся трещинах. Утверждение Хокинга основывается на том, что в любом, даже самом гладком предмете, имеются, при многократном увеличении, и трещины, и пустоты. Пространство также имеет некий вакуум, где и зарождаются червоточины, которые то появляются, то исчезают, связывая две разные точки. Но они чрезвычайно, чрезвычайно малы. И для того, чтобы человек смог воспользоваться червоточинами, потребовалось бы значительно увеличить их размер, а также найти источник колоссальной энергии. Возможно, когда-нибудь такое и произойдет, но, по моему мнению, это путешествие будет одноразовым, то есть в одну сторону, ибо вы никогда не сможете вернуться обратно. Желая искусственным образом заставить туннель работать в стабильном состоянии, человек, таким образом, может повредить, а в итоге и уничтожить саму червоточину. Это видно на примере динамика: если звук направить на него, то он сломается.
Ознакомительная версия.
