– Хотите убраться отсюда? – спросила Лану женщина. Она вынырнула из темноты, словно призрак. На лице ее была улыбка. На этом знакомом лице.
– Клири? – недоверчиво спросила Лана. – Кэсиди Клири?
– Мы знакомы? – удивилась женщина.
– Я… – Лана замялась. Кэсиди Клири смерила ее внимательным взглядом, ожидая продолжения, но Лана не знала, что сказать. Она снова была в мире тьмы. Снова вернулась в это проклятое место. Но теперь здесь был аэропорт.
– Так тебе нужен билет на самолет или нет? – спросила Клири, доставая связку ключей.
– А куда я могу отсюда улететь? – растерянно спросила Лана.
– Куда? – Клири наградила ее растерянным взглядом. – Не все ли равно, куда? Лишь бы улететь. – Она вошла в здание терминала. Вспыхнули несколько ламп. Лана заставила себя собраться, позвала Кэсиди Клири по имени. Клири обернулась.
– Ты помнишь… – Лана пыталась, но не могла подобрать нужные слова. – Ты помнишь, что случилось… – она услышала крики, вздрогнула.
Мужчина с окровавленной головой стучался в стеклянные двери терминала. Лана почувствовала, как медленно поднимаются волосы на ее теле. Кейси Бредерик. Мертвец. Он просил помощи, он был напуган. Он был жив.
– Пожалуйста, вы должны спасти меня! – умолял он. – Люсьен спятил. Клянусь, он хочет меня убить! – его испачканные кровью руки оставляли на стеклянных дверях красные разводы. Но двери были закрыты.
– Нужно впустить его! – оживилась Лана, увидев высокого чернокожего крепыша в футбольной форме. Он приближался к Кейси Бредерику. Медленно, словно гильотина, которая неспешно ползет вверх, чтобы потом стремительно обрушиться на шею жертвы.
– Господи, пожалуйста! – закричал Бредерик, увидев своего палача, и сильнее застучал в стеклянные двери терминала. Терпение Ланы лопнуло.
– Ты не сможешь ему помочь! – крикнула Кэсиди Клири.
Лана не ответила, впустила Бредерика в здание терминала, закрыла дверь. Защитник НФЛ, преследующий Бредерика, зарычал. Его ноги напряглись. Словно разъяренный бык, он побежал на стеклянные двери. От удара, казалось, вздрогнуло все здание терминала. Стеклянная дверь устояла, дав трещину. Защитник упал, закряхтел, начал подниматься. Лана видела его фамилию на спине. Хэмп Люсьен. Тот самый Хэмп Люсьен, который травмировал Кейси Бредерика в реальной жизни, реальном мире. Лана знала, что в действительности Люсьен был славным малым. Он извинился перед Бредериком в прессе за нанесенную травму. У него была жена и трое детей. Он ходил в церковь. Но все это было не здесь. В этом мире тьмы Хэмп Люсьен был убийцей, монстром, преследовавшим Кейси Бредерика. Поднявшись на ноги, он тряхнул головой, пришел в сознание, зарычал, отошел назад для разбега и снова бросился на стеклянные двери. Но двери снова устояли. Лишь паутина трещин покрыла их поверхность.
– Думаю, еще одного удара двери не выдержат, – отрешенно заметила Кэсиди Клири.
– Нужно бежать! – снова запаниковал Кейси Бредерик, устремился к выключенным эскалаторам.
Звенят разбившиеся стеклянные двери. Бык-Люсьен вваливается в здание терминала, замирает, качаясь и приходя в себя после очередного сокрушительного удара. Его широкие ноздри раздуваются. Глаза налиты кровью.
– Бредерик! – рычит он, бежит к эскалаторам.
Лана не видит его на верхних этажах, лишь слышит топот его тяжелых шагов, крики, звон бьющихся стекол, треск дерева. Неожиданно наступает тишина. Лана слышит, как бьется ее сердце. Секунды тянутся медленно, мучительно. Это длится до тех пор, пока Люсьен не сбрасывает изуродованное тело Кейси Бредерика с верхних этажей. От удара о пол у бывшего квотербэка Бредерика раскалывается череп. Глаза выскакивают из глазниц. Наверху стоит Хэмп Люсьен. Какое-то время он упивается своей победой, затем просыпается жажда крови. Его взгляд ищет новую жертву. Над его головой Лана видит огромный плакат с рекламой новой книги Хэйгена Моски. Люсьен смотрит на Лану и улыбается, ноги его снова напрягаются.
– Беги! – кричит Кэсиди Клири Лане. Бык-Люсьен начинает спускаться по эскалатору. – Беги отсюда!
Клири толкает Лану к выходу, включает моторы эскалаторов. Люсьен рычит. Все эскалаторы поднимаются, но сила моторов не может противостоять силе его ног. Он спускается. Неизбежно, неотвратимо. Лана видит, как Клири отходит в сторону, не решаясь встать на пути Люсьена. Люсьен рычит. Где-то далеко гудит заходящий на посадку самолет. На взлетной полосе вспыхивают посадочные огни. Лана бежит на этот свет. Бежит от тьмы. А тяжелые шаги быка-Люсьена уже стучат за спиной. Все ближе и ближе. Смерть дышит в затылок. Лана кричит, но крик этот тонет в свете посадочных огней. Вся тьма города тонет в этом свете. Весь мир.
* * *
Балтимор. Лана не ест, не пьет. Она напугана. Бег от Люсьена закончился в салоне частного самолета. Реальность вернулась, но где гарантия, что все не изменится в любое мгновение? Страхи, сомнения, предчувствия. Руки дрожат, в животе что-то сжимается, вызывая тошноту.
Встретиться с Моской, рассказать ему обо всем не выбирая слов. Вывалить на его голову всю эту безумную историю.
– Почему ты пришла ко мне? – спрашивает Хэйген Моска. Он и Лана идут по яблоневому саду. Урожай удался. Плоды сочные, спелые, но Лана не видит ничего, кроме своих страхов. – Почему ты думаешь, что я имею отношение к тому, что происходит с тобой?
– Потому что в том чертовом городе повсюду твои фотографии, твои книги о трагедии в «Голубом горизонте».
– Но я не писал никаких книг, – Моска улыбается. – За последние десять лет я не написал ни строчки.
Его жена наблюдает за ним и Ланой из окна дома. Его дети плещутся в надувном бассейне.
– А как насчет твоих черновиков? – цепляется, как утопающий за соломинку, Лана. – Ты же делал какие-то наброски для книги о «Голубом горизонте».
– Да, но…
– Ты должен дать мне почитать их.
– Если дети или жена еще не выбросили черновики, то я подарю их тебе.
– Подаришь? – не верит Лана.
– Почему бы и нет? Я все равно не стану писать о «Голубом горизонте». – Моска предлагает ей вернуться в дом.
Его жена, высокая и некрасивая брюнетка, спешно отходит от окна. Лане не нравится эта женщина. Не нравится этот дом. Писатели не должны жить так. Особенно такие, как Хэйген Моска. Она пока не знает почему, но уверена, что этот человек, этот торговец яблок, является важным элементом в ее новом этапе жизни, который снова и снова бросает ее в темный несуществующий город. Мысль о том, чтобы оказаться там в третий раз, вызывает озноб и холодный пот. Особенно когда яркое летнее солнце остается за стенами дома. Глаза привыкли к свету, и Лана почти ничего не видит. Страх усиливается, сгущается. И вместе со страхом сгущается тьма.
