Сердце билось все спокойнее.
– Саша, а ты не знаешь, что такое или кто такой «Оритан»?
Машина резко сбросила скорость. Рената едва не пролила на себя воду. Саша медленно перевел на нее взгляд:
– Что?
– О, господи! Зачем ты это сделал?! Я только спросила, что значит «Оритан»…
Он судорожно сглотнул и прибавил скорости.
– Почему ты это спросила?
– Мне приснилось, что я произношу «Оритан».
Саша повторил это слово, но на каком-то странном, певуче-щелкающем, языке, и оно прозвучало лучше, чем на русском. Рената вспомнила, что именно на этом языке она взывала о помощи в своем сне.
– Д-да, – колеблясь, согласилась девушка. – Именно так… А что это?
– То же, что и Лемурия…
– А что такое «Лемурия»?
– По многим легендам – погибший континент. Но Оритан – это настоящее название той земли…
– Атлантида, что ли?
– Назови, как хочешь. Только Атлантиду придумали и утопили, а Оритан был на самом деле и погиб иначе, – Саша осторожно покосился на нее. – Ты… что-нибудь помнишь?..
– Помню?! А что такое я должна вспомнить?
Его взгляд изменился, в голосе послышалось разочарование:
– Ты ведь историк… Я думал… может быть… Да ладно!
Рената усмехнулась:
– Если бы ты знал меня, когда я училась, ты бы не говорил с такой уверенностью, что я должна это знать… Не понимаю, откуда это пришло в мой сон? Может, начиталась чего-нибудь?
Его губы скептически изогнулись:
– Может быть. Только это нигде не записано. По крайней мере, в том виде, в каком подобает. И, тем более, настоящее название…
– Тогда откуда его знаешь ты?
Саша замялся, снова посмотрел на нее, и последние искорки непонятной надежды угасли в его зрачках:
– Ты меня поймала. Я тоже не знаю. Это так, заговариваюсь от бессонницы…
– Господи, какой ты странный!.. Иногда я боюсь тебя даже больше, чем тех, кто за нами гоняется… Я знаю, что это глупо, что ничего плохого ты мне не сделаешь, но… короче, это инстинктивный страх… – Рената нервно теребила пальцы и тщательно подбирала слова, чтобы отразить свое состояние. – Да, да, – рассуждала она, кивая, хотя это был монолог, – инстинктивный страх… И даже не самого тебя, а того, что связано с тобой… Наверное, я сумасшедшая…
Телохранитель молчал, и Рената решила, что он согласился и действительно считает ее помешанной. Она тоже затихла и ничего не говорила до самой Уфы, куда они доехали к вечеру, нигде не останавливаясь, уставшие до полуобморочного состояния. Саша притормозил возле первого же отделения связи.
Рената набрала код Челябинска и номер телефона, который в течение четырех лет считала своим.
– Автоответчик, – отведя трубку от уха, сказала она Саше.
Как раз в этот момент прозвучал сигнал. – Что говорить?
– Что мы едем в Москву и постараемся позвонить из следующего города…
Рената убрала ладонь, которой прикрывала микрофон, и ядовитым голосом произнесла:
– Уважаемый электронный секретарь! Передайте, пожалуйста, вашему хозяину, который, как всегда, неизвестно где таскается, что ему звонила бывшая супруга по очень важному и срочному делу. Если ему не будет слишком трудно, то не мог бы он хоть раз переночевать дома? Она постарается перезвонить при первой же возможности. Целую ваши микрочипы и заранее благодарна. Адью, – она бросила трубку и хмыкнула:
– Застать Ника дома – это все равно, что пожать руку кинозвезде: изредка, но случается. С вероятностью один к миллиону. Для него это в порядке вещей. Обычные дела.
Саша сунул руки в карманы брюк и повел плечами. Рената призналась, что страшно голодна, и он отвез ее в бистро, больше похожее на плохо отреставрированную пивнушку.
– Ну, спасибо тебе, мой верный Мухтар! Век не забуду! – брезгливо озираясь по сторонам, сказала девушка. – Ты хочешь сказать, что я буду здесь есть?! Да ни за что на свете!!!
– Тебе не приходило в голову, что твои приятели тоже так рассудят?
– Тогда нам лучше просто сменить машину.
– Согласен, – Саша подвинул к ней тарелку с мантами, политыми кетчупом и горчицей. – У тебя, конечно же, есть альтернативный вариант…
Ренате ничего не оставалось, как развести руками. Продать они «Чероки» не могут, обменять… ну, разве только в ущерб себе. Да и то: на наших дорогах сменить мощный джип на «малолитражку» может только юродивый. «Отобра-а-а-али копеечку!..» Девушка фыркнула, представив себе, как по колесикам разлезется какая-нибудь нежная «Кариба» после нормального для их «Чероки» ежедневного променада. Лучше уж есть в «кафешках» быстрого питания… По крайней мере, чашка растворимого кофе здесь стоит не 50 тысяч, как в более цивилизованных местах.
Ренату уже давно настораживало, что телохранитель, ведя очень подвижный образ жизни, постоянно выполняя физическую работу, и (если судить по рукам) еще какую, практически ничего не ест. Вернее, ест, когда есть. Любой другой озверел бы на его месте от голода, а он совершенно спокойно переносит верблюжью диету. И энергия в нем не только не иссякает, но и увеличивается, точно он подпитывается ею из неизвестного другим смертным источника. Чем больше приходилось тратить, тем больше сил прибывало. Однако внешне Саша очень осунулся и побледнел, глаза ввалились, мышцы уже не скрывались, как положено, под нормальным для любого человека слоем «стратегических запасов», а подобно веревкам обвивали его руки, беззащитно выпирая наружу: сплошные жилы и мощи, даже странно, как он в состоянии двигаться. Но всё же средоточие прежнего Саши осталось в его глазах, усталых, но горевших таинственным внутренним огнем, происхождение которого Ренате было не под силу угадать.
За тридцать три дня…
Он был единственным из служителей низшего ранга, кто удержался, когда перевернулся мир. Солнце, Пятое по счету, взмыло в небо, земля опустилась вниз, вода соединила две стихии.
Он увидел стоявшую по грудь в воде жрицу в темно-синей мантии. Над нею парила гигантская сияющая птица с орлиным клювом и печально-безысходными глазами в них было прощание с миром, со всем, что это существо любило. Птица отбрасывала человеческую тень.
– Танрэй! Летим, Танрэй! – просила она жрицу, протягивая к ней лапу, удивительно похожую на человеческую руку. – Летим со мной. Ты еще не знаешь счастья последнего полета, но я хочу, чтобы ты его узнала и вспомнила все! Летим со мной, Танрэй! Оттуда все видно лучше!..
Белый жрец отпустил колонну, благодаря которой не провалился в небытие, и стал смотреть, как птица взлетает к палящему солнцу, а златовласая жрица в короне с соколиными крыльями и коброй-уриус кричит, простирая к ней руки:
– Прими в жертву, если желаешь, мою жизнь! Но только не умирай сейчас!
