Клайв Баркер - Сотканный мир

И когда они наконец-то собрались в лесу между деревьями — от их присутствия кусты и деревья чуть-чуть изменились, — Сюзанна поняла, что это единственно верное решение. Если Бичу суждено их отыскать, они, по крайней мере, встретят смерть вместе.

Заметных «прогульщиков» было лишь двое. Первый, разумеется, Кэл. А второй — том сказок, который она оставила ему на хранение, книга с живыми страницами, где прятались отголоски этого зимнего леса. Сюзанна молилась, чтобы оба они были сейчас в безопасности, и книга, и ее хранитель. Чтобы они спали сейчас в безопасности.

Должно быть, Кэл обдумывал эту мысль (о том, что при ярком отсвете снега можно читать), когда его сморил сон, и именно поэтому ему приснилось то, что приснилось.

Ему приснилось, что он проснулся, протянул руку к карману куртки, оказавшемуся невероятно глубоким, и достал книгу, спасенную от гибели на Чериот-стрит. Он попытался раскрыть ее, но пальцы онемели и он никак не мог подцепить обложку. Когда наконец он справился с задачей, его ждало потрясение: страницы оказались пусты, все до единой. Белые, как мир за окном. Все сказки и иллюстрации исчезли.

А снег продолжал падать на море Викингов, и на Доггер-Бэнк, и на землю. Он падал на Хили-Бридж и на Блэкпул, на Бат и Девизес, засыпал дома и улицы, заводы и соборы, заметал долины, уравнивая их с холмами, укрывал реки, облеплял деревья, пока наконец весь Зачарованный остров не сделался белым, как страницы в книге Сюзанны.

И все это показалось очень осмысленным его спящему «я»: разве они не части одной и той же истории, книга и мир за окном? Основа и уток. Один неделимый мир.

Зрелище напугало его. Пустота была и внутри, и снаружи, и он не знал средства избавиться от нее.

— Сюзанна… — пробормотал он во сне, сгорая от желания обнять ее, крепко прижать к груди.

Но ее не было. Даже во сне он не мог притвориться, будто она рядом, не мог заставить ее оказаться здесь. Он мог лишь надеяться, что она сейчас в безопасности и знает лучше его, как спастись от надвигающейся пустоты.

— Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой, — прошептал ему на ухо голос из прошлого.

Он не мог назвать имени говорившей, но знал, что ее давно нет среди живых. Он перемотал сон назад, чтобы узнать, кому принадлежит голос. Слова прозвучали снова, уже громче:

— Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой.

На этот раз память назвала ему имя и показала лицо.

Это Лилия Пеллиция стояла в ногах его кровати, только это была уже не та кровать, в которую он ложился, и комната другая.

Кэл огляделся. Он увидел и других людей, пришедших из прошлого. Фредди Каммелл рассматривал свое отражение в зеркале, Апполин восседала верхом на стуле, поднося ко рту бутылку. Рядом с ней остановился Джерико с золотоглазым младенцем на руках. Теперь Кэл понял, где он и когда. Это его комната на Чериот-стрит в ночь, когда обрывок ковра распустился.

Лилия заговорила снова, никем не понуждаемая. Она повторила ту фразу, которая привела сюда Кэла:

— Не помню, чтобы я чувствовала себя счастливой.

Почему же из всех невероятных зрелищ, какие он наблюдал, из всех необычных разговоров, какие слышал с той ночи, память решила показать ему именно этот отрывок?

Лилия посмотрела на него. Она была заметно опечалена, как будто мысленным взором уже видела ту снежную ночь, когда Кэлу снился этот сон; знала уже тогда, что все погибнет. Он захотел утешить ее, захотел сказать, что счастье еще возможно, но ему не хватило ни убежденности, ни силы воли, чтобы отрицать очевидное.

Теперь заговорила Апполин.

— А как же тот холм? — спросила она.

«Какой тот холм?» — подумал он. Если Кэл и знал когда-то, о чем она говорит, то успел позабыть.

— Как он назывался? — спросила она. — Холм, где мы провели…

Ее слова начали затихать.

«Продолжай!» — понукал ее Кэл Но тепло комнаты, которое он тоже вспомнил, угасало. Холод настоящего охватывал его, прогоняя августовскую ночь обратно в небытие. Он прислушивался, сердце колотилось все быстрее. Его разум припомнил именно этот разговор не случайно, он преследовал какую-то цель. Он узнает из этого разговора какую-то тайну, только если сумеет дослушать до конца.

— Как он назывался? — повторил хриплый голос Апполин. — Холм, где мы провели последнее лето? Я помню, словно это было вчера…

Она посмотрела на Лилию, ожидая ответа. Кэл тоже смотрел на нее.

«Ответь же», — мысленно просил он.

Но холод все усиливался, пытаясь вернуть его из прошлого в мрачное настоящее. Он отчаянно пытался захватить с собой ответ, который должны были произнести губы Лилии.

— Я помню его, — снова сказала Апполин, чей хриплый голос ослабевал с каждым последующим слогом, — как будто это было вчера.

Кэл внимательно смотрел на Лилию в ожидании ответа. Она уже сделалась прозрачной, словно сигаретный дым.

«Умоляю, ради бога, ответь!» — просил он.

И когда ее образ уже растворялся, она открыла рот, чтобы заговорить. На мгновение Кэлу показалось, что все потеряно, но ее ответ прозвучал так тихо, что пришлось до боли напрячь слух.

— Лучезарный холм… — сказала она.

А потом исчезла.

— Лучезарный холм!

Он проснулся, повторяя эти слова. Одеяло сползло с него во сне, и он так замерз, что едва шевелил пальцами. Но он побывал в прошлом. Именно в этом он и нуждался.

Кэл сел. В окно лился дневной свет. Снегопад продолжался.

— Глюк! — позвал он. — Где вы?

В спешке спихнув с лестницы коробку с бумагами, он помчался на поиски хозяина и обнаружил его дремлющим в том самом кресле, где накануне он выслушивал рассказ гостя.

Кэл потряс Глюка за руку, но тот ушел куда-то далеко в мир грез и выбрался обратно, только когда он произнес:

— Вергилий!

Тут глаза Глюка раскрылись, словно от пощечины.

— Что? — спросил он и посмотрел на Кэла. — О, так это вы. А мне показалось, я слышу… голос отца… — Глюк потер руками заспанное лицо. — Который теперь час?

— Не знаю. Вроде бы утро.

— Хотите чаю?

— Глюк, кажется, я знаю, где они.

От этих слов хозяин пробудился окончательно. Он поднялся с кресла:

— Муни! Неужели? Где же?

— Что вам известно о месте под названием Лучезарный холм?

— Никогда о таком не слышал.

— Все равно они находятся именно там!