— Я знаю кое-кого, кто втрескался в тебя по уши, — вдруг сказала Дел.
У меня возникло зловещее ощущение, будто она читает мои мысли, но может быть, она просто заметила, как я смотрю на заросшую тропинку.
— Кто же это? — спросила я, словно на самом деле не знала, и почувствовала, что краснею.
— Кэт и Ник сидят на дереве и целу-у-уются! — пропела она. — Он и правда втюрился в тебя. Ну, разве тебе не повезло? Но прежде чем начнешь считать свои счастливые звезды, тебе нужно кое-что узнать о моем старшем брате. У него, знаешь ли, есть свои секреты. В том числе нехорошие, то есть плохие.
— Например?
— Может быть, расскажу, а может, и нет. Может, тебе самой нужно это выяснить. Просто все иногда совсем не так, как кажется.
Дел покрутила свой шерифский значок. На ней была замызганная розовая футболка и вельветовые джинсы, которые она носила несколько дней подряд. Ее волосы были еще влажными от душа, который она приняла перед нашей встречей. От нее пахло сырой землей и детской присыпкой.
— А почему ты думаешь, что мне захочется узнать? Кто сказал, что я вообще интересуюсь твоим старшим братом? Он похож на обезьяну.
— Ты становишься совсем другой, когда видишь его, Пустынная Роза. Вы оба уже ведете себя как влюбленные голубки. Это так заметно, что меня просто тошнит.
Я и впрямь много думала о Нике и испытывала странное, электризующее волнение, когда находилась рядом с ним. Но мысль о том, что Дел замечает мое состояние, глубоко смутила меня.
— Ты действительно выкрасила свою комнату в розовый цвет? — спросила я, чтобы сменить тему.
— Нет, папа не разрешил. — Дел помедлила, глядя на землю и хмурясь, словно вспомнила что-то неприятное. — Но я достала краску в скобяной лавке Терстона! Как-нибудь покажу ее тебе; она очень красивая. Я назвала тебя в честь очень красивого цвета.
— Хочу когда-нибудь увидеть твою комнату. — Я час-то представляла, как может выглядеть эта комната. Если, конечно, у Дел действительно были те замечательные вещи, которыми она хвасталась: кровать с четырьмя столбиками, коллекция из сотни с лишним пластиковых лошадок и поросячьи хвостики, заспиртованные в банке для консервов.
— Не получится. Папа говорит, что мы с тобой не можем дружить. Ладно, Стиви и Джон могут иногда встречаться с подружками, но они уже почти взрослые. Как он говорит, для нас своей семьи хватает.
Какой бы странной ни казалась жизнь в нашем доме, — если можно назвать домом кусок брезента, натянутый на столб и вбитый в землю колышками по кругу, — жизнь Дел выглядела еще более странной. Я жила в доме, где почти не было правил; Гэбриэл считал, что детям лучше расти самостоятельно, не оглядываясь на взрослых с их жалобами и придирками. Я знала, что отец порет Дел, если она не доедает свою порцию за обедом.
Пока мы шли, я рассказывала Дел о своей жизни на вершине холма, — о том, как мы ночуем в типи и обедаем в большом амбаре вместе с другими членами общины Нью-Хоуп. Я рассказала, как по вечерам Ленивый Лось включает маленький радиоприемник на батарейках и приглашает мою маму потанцевать. Иногда они заставляли меня присоединиться к ним, и мы совершали разные безумные телодвижения, изображая роботов, птиц или змей. Мы водили хороводы вокруг типи и каркали, как стая ворон.
Ленивый Лось старался заменить мне отца, но я не могла серьезно к нему относиться. Он каждый вечер рассказывал мне истории про хитроумного Братца Койота и первым стал называть меня Кузнечиком. Иногда я помогала ему делать ожерелья и украшения из веточек, камней, кусочков стекла и проволоки. Я отправлялась с ним в походы для сбора материалов, и мы возвращались домой с карманами, набитыми красивыми камешками, открывалками от пивных банок и стреляными гильзами.
— Вот тупость! — воскликнула Дел, когда я рассказала ей об этом. — Кому захочется носить украшения из всякого мусора?
Я рассказала ей о пере в его шляпе, которое он называл талисманом.
— А я думала, это мой папаша сумасшедший, — заявила она.
— Он не мой папаша, а просто Марк. Он нормальный, только немного чокнутый.
На самом деле Ленивый Лось подходил на роль моего отца больше любого другого человека, которого я знала. Я никогда не видела собственного отца, и ни один из других ухажеров моей матери не задерживался у нее надолго. Всю свою жизнь я втайне надеялась, что кто-то придет и заполнит пустоту, образовавшуюся на месте отца, и даже если этот человек носит шляпу с обвисшими полями, мастерит украшения из всякого барахла и танцует, как птица, пусть будет так.
— Как он себя называет? Слюнявый Лось?
— Ленивый Лось, — со смехом ответила я. — Ладно, нам нужно вести себя потише. Мы уже близко.
Я различала верхушку типи за деревьями, где заканчивалась тропа, и чуяла запах дыма из глинобитной печи, стоявшей рядом с амбаром. Я слышала голоса и старалась определить, кто это, пока мы с Дел подкрадывались все ближе.
К тому времени я уже хорошо знала всех постоянных жителей Нью-Хоупа и любила их всех, несмотря на разные странности. Гэбриэл был умным и очень терпеливым человеком. Он был тем, к кому обращались за помощью со сложной домашней работой или с любой нравственной проблемой. Его жена Мими была на десять лет моложе его, но никто не сомневался в ее любви, граничившей с преклонением. Он был смыслом ее жизни, и все его мечты о будущем Нью-Хоупа по определению становились и ее мечтами.
Брайан и Лиззи были единственными из остальных членов общины, кто с самого начала поверил в него. Им было уже за сорок, и они мастерили глиняную посуду, которую продавали на ремесленных ярмарках. Они жили в небольшой хижине возле козьего овина. Козы были идеей Лиззи. Она надеялась, что община сможет заработать на продаже козьего молока, сыра и даже мыла, сделанного из козьих сливок. Когда мы завели коз, она обнаружила, что у них тут же заканчивается молоко, если они не беременны, а если беременны, то тут же вставал вопрос: как избавляться от их потомства? Лиззи показалось слишком жестоким убивать козлят, так что козы не приносили почти никакой пользы, если не считать переполоха, который они вызывали каждый раз, когда проникали через ограду в сад и заходили в открытые двери. Однажды они проели дыру в брезенте нашего типи.
Шон и Доя были молодой парой, жившей в бревенчатой лачуге с глинобитной крышей за парником. Шон был нашим механиком и мастером на все руки. Он поддерживал автомобили и трактор в рабочем состоянии. Если что-то ломалось, то он все это чинил. Доя проводила большую часть времени с Рейвен, беспокойным младенцем, которого нельзя было надолго оставлять без внимания.
