— Но не могли же они все помешаться. Это лишено всякого смысла.
— А в чем теперь есть смысл? — Он на мгновение оторвался от экрана и увидел, что дети наблюдают за ними с напряженным вниманием. — Полюбуйся, что ты наделала, — недовольно сказал он. — Ты напугала детей. — Скрывая свою досаду, он ободряюще улыбнулся им и снова сосредоточился на телевизионной передаче.
В доме номер 18 Харри Скитс только что вернулся и закрыл за собой дверь.
— Джилл, я пришел! — крикнул он. Жена поспешно выбежала из кухни.
— Ты задержался, — сказала она, и Харри удивился, что она так встревожена.
— Ну, выпили по стаканчику с Джеффом. Да что с тобой?
— По-моему, я немного нервничаю.
Он поцеловал жену в щеку.
— Нервничать нет причин, глупышка. У тебя под окнами прохаживаются полицейские.
Она взяла его пальто и повесила в шкафу под лестницей.
— Когда ты рядом, я не боюсь. Это начинается, только когда я одна. Наша улица стала немного пугающей.
Харри рассмеялся:
— Старина Джефф тоже только об этом и говорит. Интересуется, кого прикончат в следующий раз.
— Это не смешно, Харри. Я не очень хорошо знала остальных, но миссис Роуландс была очень милой, когда мы с ней разговаривали.
Харри пнул ногой свой портфель и направился к кухне.
— Да, ну и способ... Перерезать горло машинкой для подстригания изгороди. Он-то уж точно помешался, этот тип.
Джилл включила электрочайник.
— Мне он очень не нравился. Но я бы не сказала, что ей тоже, судя по тому, как она о нем отзывалась. Она говорила, что он ненавидит ее собаку.
— Я тоже недолюбливаю пуделей.
— Да, но сделать такое с бедным животным...
— Забудь об этом, милая. С этим покончено.
— То же самое ты говорил на прошлой неделе.
Он покачал головой:
— Знаю, но кто бы мог подумать, что после такого произойдет еще что-нибудь? Это ни в какие ворота не лезет. И все-таки я уверен, что этот случай был последним. Давай выпьем чаю, а?
Она отвернулась и подошла к кухонному шкафчику, стараясь убедить себя, что тоже в этом уверена.
В доме номер 27 пожилой мужчина лежал в постели и дрожащим голосом разговаривал со своей сиделкой:
— Они еще здесь, Джули?
Сиделка опустила занавески и повернулась к старику:
— Да, Бенджамин, они только что прошли мимо.
— За все годы, что я здесь прожил, у нас никогда не патрулировали полицейские.
Она подошла к кровати, заслонив стоявшую у изголовья настольную лампу, и ее гигантская тень упала в угол комнаты, образовав там непроницаемую черную пустоту.
— Хотите молока? — тихо спросила она.
Его сморщенное старческое лицо при слабом свете лампы было желтым, как пергамент. Он улыбнулся:
— Да, пожалуй, только немного. Ты посидишь со мной, Джули, правда?
Она наклонилась над стариком, от чего закрытое крахмальное платье, которое она носила вместо формы, затрещало на ее пышной груди, и поправила простыни.
— Да, конечно посижу. Я же обещала, не так ли?
— Да, ты обещала.
Он потянулся к ее пухлой, но крепкой руке.
— Ты так добра ко мне, Джули.
Похлопав его по руке, она накрыла ее одеялом и еще раз расправила простыни вокруг его тщедушного старого тела.
— Ты посидишь со мной, правда? — переспросил он.
— Я уже сказала, что посижу, — терпеливо ответила сиделка.
Он заерзал в постели, устраиваясь поудобней.
— Кажется, я не прочь выпить горячего молока, — вздохнул он.
Она поднялась с кровати. Пушок над ее верхней губой блестел от мельчайших бусинок пота. Она прошла через комнату и бесшумно прикрыла за собой дверь.
В доме номер 33 Фелисити Кимбл гневно взирала на своего отца.
— Но почему я не могу выйти, папа? Это несправедливо!
— Я уже сказал, что не желаю, чтобы ты выходила сегодня из дому, — устало ответил Джек Кимбл. — Не желаю, чтобы ты где-то задерживалась, пока все это происходит.
— Но мне уже пятнадцать, папа. Я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться собой.
— В эти дни никого нельзя считать достаточно взрослым. Разговор окончен — никуда ты не пойдешь!
— Мама! — захныкала девушка.
— Отец прав, Фелис, — мягко заметила мать. — После всех этих событий наша улица словно притягивает всякий сброд.
— Но что может случиться? У нас легавые под окнами.
— Полиция, Фелис, — поправила мать.
— К тому же Джимми может привезти меня домой.
— Да, — сказал отец, складывая свою газету, — и это еще одна причина, по которой ты никуда не пойдешь.
Плотно сжав губы, Фелисити смерила взглядом обоих родителей и, не сказав ни слова, демонстративно вышла из комнаты, «случайно» опрокинув башню, сооруженную ее младшим братом из конструктора «Лего».
— Может быть, следовало ее отпустить, Джек? — робко подала голос мать, помогая рыдающему ребенку собрать пластмассовые кубики.
— О, не начинай! — Джек уронил газету на колени. — Когда все утрясется, пусть шляется сколько угодно. При условии, что будет вовремя возвращаться домой, конечно.
— Для современных детей это не одно и то же. Они более независимы.
— Чересчур независимы, вот что я скажу тебе!
В своей комнате наверху Фелисити включила свет и ничком бросилась на кровать.
— Старые кретины, — громко произнесла она. Обращаются с ней, как с десятилетней. Она хотела всего лишь на пару часов сходить в клуб. Джимми ее ждет. С нее хватит! В школе обращаются, как с ребенком, дома обращаются, как с ребенком! А она уже женщина! Фелисити опустила глаза на свои полновесные выпуклости, чтобы удостовериться в этом. Удовлетворенная, она перевернулась на живот и стукнула кулаком по подушке. Проклятая улица! Только и делают, что убивают друг друга! Она с легкой грустью вспомнила двух братьев, живших неподалеку, которых застрелили из ружья; младший был такой красивый, она чуть не влюбилась в него. Но теперь оба мертвы, причем младший скончался от ран только позавчера. А через несколько минут умер и его отец. Сколько стараний затрачено впустую! Фелисити спрыгнула с кровати и подошла к магнитофону. Перемотала пленку и нажала «пуск». Заиграла нежная медленная мелодия — именно такие она любила — с подчеркнутым, но не навязчивым ритмом. Она задвигалась в такт, все больше погружаясь в смысл песни и забывая о своей обиде на родителей. Танцуя, она бессознательно приблизилась к окну и остановилась, увидев свое отражение на темном фоне. Прижавшись лицом к стеклу, она загородилась ладонями от света и посмотрела на улицу. Проходившие мимо полицейские взглянули наверх и продолжили свой путь. Фелисити проводила их взглядом, пока тех не поглотила тьма, недоступная даже свету уличного фонаря. Она задумчиво задернула занавески.
