Иван Сербин - Собачий Рай

— Да, — снова подтвердили правильность течения его мыслей «зеркальные» старики. — Лишние хлопоты.

— Но ты мне поверь, — голос Гордеева начал набирать силу. — В конце концов обязательно отыщется человек, который прочтет мой доклад и у которого окажется достаточно мужества и чувства ответственности перед людьми, чтобы… — В прихожей деревянно затрещал звонок. — …Чтобы… Черт!

Артем Дмитриевич знал, кто это. Любочка. Соседка. Сотрудница какой-то не то больницы, не то поликлиники, не то госпиталя где-то в районе Щукина. Та самая, которая отдала ему телевизор. Та самая, чей муж Сережа служил в МВД на вторых ролях, но тем не менее приносил для Артема Дмитриевича ежедневную сводку происшествий по городу. Разумеется, предварительно вымарав из нее все, что не для посторонних глаз. Но Гордееву хватало и того, что оставалось. Любочка и Сережа были свято уверены, что их сосед — чудаковатый писатель-детективщик, а информация ему нужна для создания очередных опусов. Поддерживать это заблуждение не составляло особого труда. Достаточно было, подобно Хлестакову, сказать: «Такого-то читали? Так вот это — я. Точнее, мой „рабочий“ псевдоним». Время от времени он отправлялся в ближайший книжный магазин, где, отрезая внушительные куски из пенсионно-инвалидного бюджета, покупал книги упомянутого автора. Затем Артем Дмитриевич раздаривал «авторские» экземпляры Любочке с Сережей или второй соседке — Марии Ивановне, украшая чужие творения собственными дарственными надписями. Это впечатляло.

— Иду!

Болезненно приволакивая ногу, Артем Дмитриевич поплелся в прихожую, а «зеркальные» старики насмешливо смотрели вслед, словно бы удивляясь его безграничной наивности. Гордеев ощущал их взгляд и чувствовал себя приговоренным, стоящим перед расстрельной командой. Потому-то, выйдя в коридор, он и вздохнул с облегчением.

В прихожей Артем Дмитриевич повернул собачку замка, открыл дверь. Соседи знали, что Гордеев — полный инвалид, и никогда не беспокоили звонками понапрасну. Ждали.

На сей раз он ошибся и в очередной раз поймал себя на мысли, что с ним происходит что-то плохое. Например, Артем Дмитриевич перестал различать соседей по длине и энергичности звонка. Отлаженная машинка мозга давала сбои. А ведь раньше делал это со стопроцентной уверенностью и не ошибался. Теперь вот… На пороге стояла вовсе не Любочка, а Мария Ивановна. Женщина прижимала к необъятной груди ворох газет.

— Здравствуйте, Артем Дмитриевич, — бодро отдуваясь, поприветствовала Гордеева соседка. — Все трудитесь?

— Здравствуйте, — Артем Дмитриевич выдавил из себя ответную улыбку. Правда, она не удержалась на растрескавшихся губах, а соскользнула и повисла на уголке рта. Гордеев подумал секунду, а затем подтвердил наихудшие соседкины опасения. — Тружусь, да.

— А я вам духовную пищу принесла, можно сказать, — Мария Ивановна гордо протянула ему газеты. Очевидно, ей приятно было осознавать, что именно благодаря ее газетам очередной шедевр маститого автора может получиться чуть лучшим, чем получался теперь.

Гордеев привычно принял стопку, мотнул головой за плечо:

— Проходите, пожалуйста.

Мария Ивановна не отличалась субтильным сложением, но была на удивление подвижна. Как колобок. Она вкатилась в комнату, сморщила облупившийся за дачный сезон курносый нос и, страдальчески закатывая глаза, пропела:

— Ой, а накурили-то, накурили…

В ее-то квартире — Артем Дмитриевич не сомневался — царили порядок и чистота. Табаком там, конечно, не пахло. И не кисли под столом пустые бутылки из-под пива. Да и вообще…

Мария Ивановна была одинока и, похоже, имела на Гордеева виды. А может, ему это только казалось. Соседка докатилась до окна, совсем неграциозно привстала на цыпочки и могучим рывком заслуженного тяжелоатлета распахнула форточку.

Гордеев понаблюдал за ее санитарно-хозяйственными манипуляциями, прошаркал к столу и кинул газеты поверх карты. Потом он поднял голову и посмотрел на голубоватую табачную пелену, уплывающую в форточный проем.

— А я и не заметил, — сказал он. В его голосе отчетливо прозвучали нотки сожаления. Мог бы еще подышать вожделенным табачным дымом. — Рассеян стал.

— Писатели вообще много курят, — безапелляционно заявила соседка. — Я читала. Все много курят. И кофе пьют еще. Много.

— Я не пью кофе, — заметил Гордеев, косясь одним глазом на газетный заголовок. «Новостройки — необходимость или способ…» Способом чего являлись новостройки, скрывала оборотная сторона газеты. — На мою пенсию кофе не очень-то разольешься.

— Ой, а и верно, — горестно подхватила соседка. — Такая жизнь настала. Такая жизнь…

Она была, в сущности, неплохой женщиной. Но, с точки зрения Гордеева, слишком уж разговорчивой.

— Так, значит, работаете? — спросила Мария Ивановна.

«Чаю предложить ей, что ли?» — подумал Гордеев, ощущая приступ внезапно вспыхнувшего раздражения. Он никогда не позволил бы себе грубость по отношению к этой женщине. И вовсе не потому, что боялся прослыть грубияном, а потому, что в случае ссоры лишался сильного источника информации. Работай у него получше ноги, имей он возможность покупать или выписывать газеты, вытолкал бы сейчас соседку взашей.

— Работаю. А вы чем собираетесь сейчас заняться? — вежливо поддержал разговор Гордеев.

— Поеду в гости к подруге, — охотно принялась развивать тему Мария Ивановна. — Она квартиру получила. По переселению. Просила помочь с ремонтом. У них там половину района перекопали. Не район стал, а какой-то ужас прямо. Автобусы ходят плохо и идут вокруг. Там несколько улиц вообще перекрыли. И центр какой-то строят. Не то мебельный, не то еще какой… А вы слышали, соседние пятиэтажки сносят!

— Так, так, так, — соседка уже не казалась Артему Дмитриевичу в тягость. Он сдвинул газеты, освобождая карту. — А где, говорите, ваша подруга-то проживает? В каком районе?

— В Царицыне, — отрапортовала Мария Ивановна.

— В Царицыне… — повторил Гордеев. По Царицыну у него информации не было. — А поконкретнее?

— На Кавказском бульваре, — ответила соседка. — А что?

— Нет, ничего. А в Бирюлеве у нас стоит мясокомбинат. Та-ак… — В воображении Гордеева карта распадалась на отдельные кварталы, дороги перекрывались, автомобильные потоки, подобно запруженным рекам, поворачивали вспять и шли в объезд. На узких улицах то и дело возникали пробки. Уже легла воображаемая красная штриховка на нужный участок карты. — А знаете что, Мария Ивановна, — вдруг сказал он, — не ездили бы вы к подруге сегодня. И вообще не ездили бы. С ремонтом она и сама, наверное, справится.