Ознакомительная версия.
– Ануш, вы мне лучше расскажите, что это за история с манускриптом?
Мне показалось странным, что после вопроса Ллойд начал прятать от меня глаза. Я смотрела на него и ждала поддержки. Все же мне пришлось одной разговаривать с Джэем на эту тему. Постепенно я убеждалась, что мой рассказ о Чувстве Сгущенной Вражды никто не поддерживает. Даже бесчинство ветра они свели к природным явлениям. Ло и Джэй предположили, что в спиралевидной шахте, когда оба раза нас трясло, было землетрясение. После чего серия разломов проникла от погребальной пирамиды до самого ущелья, а спиралевидная шахта вполне могла послужить ветру в качестве необузданной тяги кверху, где скорость, разная температура, давление, концентрация чего-то там еще вполне могли создать турбулентные потоки.
– Ллойд, но почему история со ступенями – это реальность, а то, о чем я слышала от тебя там, внизу, в погребальной камере, – это плод моей фантазии?!
– Я так не говорил.
– Но как-то же ты говорил тут без меня. Раз мне не верит теперь и Джэй.
– Я говорил, что, вероятно, ты переутомилась.
– Но то, о чем я говорю – это правда!
Пытаясь доказать, что я не вру, в порыве эмоций я невольно замерла, вопрошая взглядом: с неплотно сомкнутыми губами и удивленным лицом (из-за их недопонимания) я подалась головой вперед, а до этого, разведя руки, так их и не опустила. Получилось смешно и мы втроем улыбнулись.
– Ануш, правда, извини. Может, и я чего-то не помню. Может, и я переутомился. Но действительно так получается, что остальное мы подтверждаем вместе, а об этом ты говоришь одна.
Мне стало обидно, что тут же отразилось намоем лице.
– Ануш, – поспешил Ло успокоить меня и для этого положил руку мне на пальцы. – Я сейчас ничего не утверждаю и ни к чему не подвожу. Я просто констатировал факт и не более. Искренне говорю тебе.
Он смотрел мне в глаза, отыскивая в них понимание.
Ситуация для меня сложилась не из приятных. Если бы я продолжала настаивать на своем, то далее мне бы пришлось говорить об одном: в Ллойда кто-то вселился, и этот «кто-то» в нем оставался на время. Кто такому мог поверить?.. Оставлю без ответа. А Ло и Джэй вполне бы могли отправить меня к психиатру в качестве странно мыслящей пациентки. Ну, и если бы я убедила Джэя в таком неординарном для всех факте, то Ллойда как человека, страдающего бурной фантазией о Планетарном Галактическом Восхождении, тоже можно было бы упечь на лечение.
Хотя манускрипт и амулет я видела! Да, но где они и кто это видел еще? Я опять окончательно запуталась и снова решила не углубляться.
– Ладно, – согласилась я, приободряясь, – все равно Чувство Сгущенной Вражды вырвалось наружу и с этим уже ничего не поделаешь.
Джей и Ллойд неодобрительно посмотрели на меня.
– Вы что? Это такого рода ирония. Экспертная комиссия экспедиции говорила же о Чувстве Сгущенной Вражды… А вы о чем подумали?
Это послужило для нас поводом повеселиться и вдоволь пошутить. Хотя, чем больше я смеялась, тем больше в меня закрадывалась уверенность – Ллойдом воспользовались силы тьмы.
За нашими дебатами с последовавшим весельем мы совсем забыли, что каждый из нас ужасно голоден. С утра Джэй встречался с главой поселения, чтобы окончательно утрясти необходимые вопросы, а тот любезно передал для всех нас еду, приготовленную в лучших мексиканских традициях.
После трапезы Джэй оставил нас и ушел к развалинам храма. Нам наказал зализывать раны. Мы обложились запасами медицинских принадлежностей и старались хотя бы немного облагородить раны. Удивительно, но мы ни разу не заговорили о наших приключениях. Вероятно, нас доканали все без исключения события, связанные с этим.
Ло оказался приятным собеседником. Мы говорили обо всем и много смеялись.
Я любовалась им. Точнее, в начале разговора в Ло мне грезился Зак Эфрон, и я ничего не могла с собой поделать. Постепенно Зак Эфрон в моем сознании ушел на задний план: мне совершенно он не был знаком, я никогда не удосуживалась общаться с ним, а Ллойда я могла и видеть, и, что очень важно, слушать.
Во второй половине дня вернулся Джэй. То, о чем он поведал, не подпадало под наше, включая самого Джэя, представление об увиденном (Джэй тоже мог сравнивать; до моего приезда он вместе с Ллойдом уже побывал на развалинах). На этот раз Джэй обошел развалины и не нашел там ничего. Вообще ничего! Ни то место, что на схеме указал Ло как вход к круглому помещению, ни место прошлых раскопок. Развалины небольшого храма теперь превратились в груду камней средних и мелких размеров. На месте предполагаемого входа даже не осталось нагромождения из больших каменных валунов.
Также Джэй успел пообщаться с местным населением. Ему не удалось выяснить что-либо интересное. Кроме завывающего ветра и падения камней, никто ничего подозрительного не слышал и, естественно, ночью не видел: к завыванию же ветра они привыкли, что частенько сопровождается камнепадом.
Вслед за Джэем к нам пришла делегация местного населения под предводительством главы. Расспросы Джэя их заинтересовали, после чего они навестили развалины храма в новом виде и теперь совместно с нами поражались груде камней.
Под вечер у Ллойда разболелась нога. Мы с Джэем решили отвезти Ло в ближайший «El hospital», где его и оставили на пару дней под присмотром врачей, к моему большому сожалению. Конечно, я желала его выздоровления – снимок ноги показал, что с ногой не произошло чего-либо страшного, но специалисты должны были за ним понаблюдать, просто я успела с ним подружиться и мне было более комфортно в его компании.
Остаток же вечера с Джэем пролетел для меня незаметно: за разговорами и при свете свечи. А к концу дня, к моему удивлению, я почувствовала себя гораздо лучше. Чтобы выразиться точнее, мне надо сказать, что раны заживали, как на собаке. И вообще после погребальной камеры я ощущала себя по-другому. Пока я не могла сказать точно, в чем это выражалось, но внутреннее чувство стало другим.
Когда же я легла в кровать, то уснуть не смогла. И дело было не в усталости. Это вообще не было связано с физической болью.
Это был Он. Совсем не знаю почему, но я чувствовала – это был именно Он. К этому моменту я могла Его называть только с большой буквы. Я уже столько лет общалась с Ним, что Он стал родным и близким для меня. До сей поры Он не являлся кем-то реальным и одушевленным. Он представлялся мне в мечтах. Каждый раз я рисовала Его для себя, и каждый раз Он становился у меня от раза к разу лучше и лучше. Будучи маленькой, я представляла Его принцем. Позже Он являлся ко мне на белом коне. Со временем мы ездили с Ним на белом двухместном «Мерседесе» с открытым верхом, обкатывая наши с ним живописные окрестности. А однажды мы чуть было не повенчались. Конечно, это происходило в мечтах. Я, как спящая красавица, в мечтах ждала своего принца. И в этих мечтах у нас с ним находилось много общего. Не было главного – имени. И сегодня, мне кажется, его имя я узнала.
Ознакомительная версия.
