В комнате стоял неприятный запах. Пахло сыростью, гнилью и чем-то еще, что она не могла определить, но желудок крутило. Она прикрыла нос рукой.
– Увы, несчастный кот провалился между стен дома и застрял. Думаю, это его запах, – объяснил мистер Гоббс. – Но вы устали и замерзли. Присядьте, я разведу огонь.
Рута прошла за ним в соседнюю комнату. Прищурившись, она смогла различить в темноте очертания камина. Оступившись, Рута оперлась о стену, чтобы не упасть. Ладонь попала во что-то мокрое и липкое. Отдернув ее прочь, Рута вытерла пальцы о платье, поежившись от отвращения.
Мистер Гоббс встал перед темным камином, и в то же мгновение в нем с ревом взметнулся огонь. Рута попыталась понять, как это вышло. «НЕТ», – принялась она убеждать саму себя. Он положил в очаг дрова и поднес спичку. Конечно же, иначе и быть не могло. Просто она этого не заметила, но это ничего не значит. Да, она, кажется, повредилась рассудком из-за этого чертова марафона.
– Думаю, мне все же стоит позвонить родителям. Они будут недовольны, что я задерживаюсь.
– Конечно, дорогая. Я разбужу сестру. Но первым делом, как я и обещал, – кофе.
В ее руке непонятно откуда появилась чашка.
– Выпейте. Я скоро вернусь.
Кивнув и коснувшись полей цилиндра, странный человек скрылся из виду. Однако она слышала, как он напевает, и мелодия эта ей совсем не нравилась. Она вызывала мурашки. Кофе был крепкий и терпкий, со странным горьким послевкусием, но заполнял теплом пустой желудок, и Рута решительно осушила чашку. Но казалось, с ее усталостью уже ничто не справится. Рута смотрела на огонь, и ее стало клонить в сон. Веки становились все тяжелее и тяжелее…
Рута проснулась от того, что уронила голову на грудь. У нее во рту остался странный привкус. Огонь в камне погас. Как долго она проспала? Позвонила ли родителям? Нет, не успела. А где мистер Гоббс? А его сестра?
Рядом с ногой Руты пробежала крыса. Рута взвизгнула и подскочила, почувствовав, что за ней наблюдают. Будто сама комната была живой. Она готова была поклясться, что стены дышат. Но это невозможно!
– Мистер Гоббс! – позвала она. – Мистер Гоббс!
Он не отвечал. Куда он делся? И где она сама? Зачем она с ним поехала? Как она только могла уехать непонятно куда с незнакомым человеком? Нет, он не был незнакомцем, напомнила она самой себе. Это был добрый мистер Гоббс, который считал ее особенной. Мистер Гоббс, который общался с миллионерами. Который может достать ей путевку в большое будущее.
Но почему тогда ей так жутко?
Стены дома, окружавшие ее, буквально дышали злом. Вот оно, это слово. Зло. Руту осенило в тот момент, когда она прошла мимо одинокой газовой лампы на стене. Ее неверный свет выхватывал часть стены, выкрашенную насыщенной охристой краской. И в следующее мгновение Рута обратила внимание на грязный кусок обоев, висевший клочьями. Вниз, в полумрак, от него уходили какие-то потеки. Она посмотрела внимательнее и увидела грязные отпечатки пальцев. Нет. Это не грязь. Кровь. Кровавые отпечатки. Четыре. Одного не хватало.
Сердце в ее груди подскочило, и ноги стали вялыми, как вареные макароны. Похоже, она совершила ужасную ошибку. Обернувшись, Рута стряхнула последние остатки морока, и дом предстал перед ней в своем истинном обличье: мрачная, гниющая дыра, покрытые плесенью стены. Ужасная вонь ударила Руте в нос, ее чуть не стошнило. И повсюду крысы. Как же она ненавидела крыс. Тихонько взвизгнув от отчаяния, Рута поплелась вперед, будто пытаясь убежать от темноты. Где же дверь? Никаких признаков выхода! Будто дом сам скрывал от нее путь к бегству. Будто хотел навеки замуровать ее внутри.
«И на ее челе красовалось загадочное имя: Блудница из Великого Вавилона»…
Она не видела этого странного человека, но слышала голос. А потом он стал насвистывать эту отвратительную мелодию. Отсюда должен быть выход! Окно справа выглядело многообещающе, и она из последних сил бросилась к нему. Через деревянные рейки, которыми было забито окно, она увидела какого-то бомжа, зашедшего за угол помочиться.
– Эй! Мистер! Мистер, помогите мне! Пожалуйста, помогите! – закричала она, но, поняв, что ее не слышно, стала барабанить кулаками по рейкам. Затем попыталась оторвать одну из планок. Из-под ногтей стала сочиться кровь, она исколола ладони занозами. Пьянчужка снаружи закончил свое мокрое дело и, шатаясь, побрел прочь. Рута сползла на грязный пол, всхлипывая.
Когда Руте было три года, мама прятала ее в огромный сундук, чтобы хозяин квартиры не узнал, что в семье есть еще один ребенок, и не вышвырнул их прочь. Она сидела в темноте, сжавшись в комочек, от ужаса не способная двинуться. Ей казалось, что она провела там целую вечность, и с тех пор страх западни снова превращал ее в беспомощного ребенка. Запаниковав, она полностью утрачивала здравый смысл. Рута принялась в отчаянии кидаться из стороны в сторону. Лабиринт коридора приводил ее только в страшные темные комнаты, за распахнутыми дверями оказывались кирпичные стены. И повсюду ее преследовал этот страшный мотив. Наконец Руте удалось найти еще одну дверь. Она взялась за дверную ручку, и тут под ней открылся люк. Рута пролетела несколько метров вниз и оказалась в затхлом подвале. Ушибленная лодыжка страшно заболела. Рута закричала от боли и досады, затем попыталась встать, но тщетно – боль была невыносимой, и она рухнула на грязный пол.
Потолок над ее головой заскрипел. Она услышала жуткое посвистывание. В голове уже не осталось никаких мыслей, кроме одной: желания выжить. Рута поморгала, чтобы глаза привыкли к темноте. Очевидно, она упала с большой высоты: улица была в метрах четырех над ней. Здесь наверняка можно орать до одури, и тебя все равно никто не услышит. Ей нужно какое-нибудь оружие. Рута поползла вперед, сантиметр за сантиметром, пытаясь нащупать что-нибудь, что может пригодиться. Наконец под ее рукой оказалась какая-то гладкая палка. Слишком легкая, но если попасть ею в глаз или горло, могла и ранить. Прижав палку к груди, Рута вся обратилась в слух. Где-то над ней раскрылась дверь, и показался тоненький лучик света. Рута увидела вдалеке лестницу. В таком состоянии это непреодолимая преграда для нее. Остается только надеяться на палку. Ей придется сделать нечто большее, чем нанести рану.
Мистер Гоббс закрыл дверь, и свет пропал. Рута снова оказалась в полной темноте, как много лет назад в сундуке. Она пыталась дышать как можно тише, хотя ей хотелось кричать изо всех сил. Шаги незнакомца гулко раздавались все ближе и ближе к ней, и Рута поняла, что он может ходить без трости. Жуткая мелодия эхом отдавалась от потолка. В этот раз он добавил слова: «Страшный Джон, Страшный Джон, в белый фартук наряжен. Вскроет горло, кости заберет и за пару камней толкнет».
