— Оборотень?
— Да. Мейсон считает, что чудовище наверняка наняли для убийства. Не знаю, почему, но…
— Бред какой-то! — воскликнула Лия, отхлебнув чаю.
— Да уж.
— Я знала, что с дядей Гарри и тетей Надей произошло что-то странное…
Лия посмотрела на брата, понимая, что ему тяжело это слышать.
— Тебе необязательно говорить, если не хочется…
— Все нормально, — ответил Герри, хотя на самом деле чувствовал себя прескверно.
Воспоминания о родителях всегда вызывали у него слезы. Но он должен сделать это, должен рассказать!
— Помнишь, я говорил, что маму и папу убили…
— Волки?
— Да, но это не так.
— Кто же тогда? Тот… зверь?
— Да. — Геронтий взглянул на сестру. — Незадолго до аварии мы остановились у магазинчика возле дороги что-нибудь попить. Там был старик… Когда мы уходили, он попытался предостеречь нас от чего-то, предупредить… Мы подумали, что он просто сумасшедший.
Воспоминания о том дне нахлынули на Герри. Ему отчаянно захотелось вернуться в то время, когда они с родителями были вместе…
Мама первой заметила магазинчик.
— Эй, давайте остановимся вон там, купим попить и чего-нибудь вкусненького!
— Где?
— Да вон же, развалюха впереди.
— Ага, вижу! Эй, на галерке! Ты проснулся? — крикнул папа через плечо.
Геронтий промычал что-то в ответ.
— Хочешь пить? Или мороженое?
— Мороженое? На улице как в холодильнике, — отозвался Герри, протирая замерзшее стекло рукавом свитера.
— Ну так что?
— Можно мне газировку?
— Газировку? Какую? Или тебе все равно?
Герри пробормотал что-то невразумительное.
Гарри Мур свернул в узкий проезд между деревянными зданиями и припарковался.
— Идешь с нами?
— Не-а.
Однако потом мальчик передумал. Это была первая возможность за многие мили выбраться из машины.
— Ну, хорошо, я тоже пойду.
Герри открыл дверцу и вышел на холодный воздух. Мама взяла его за руку и повела к магазину.
— Наверное, жалеешь, что не взял с собой камеру?
— Да уж, — сухо ответил Геронтий. — Я бы фоткал и фоткал — деревья и снег, деревья и снег. Сто одинаковых фоток. Класс!
— Ну, не вредничай, — сказала мама и потянула сына за собой. — Скоро доберемся до следующего города. Там много всего интересного.
«Могу поспорить, что ничего интересного там нет», — подумал Герри.
В магазинчике они взяли воду и газировку, мама протянула деньги крупному мужчине с длинной седой бородой. Выйдя, они увидели еще одного местного, сидевшего на скамейке у входа. Он курил самокрутку, а на коленях держал ружье. Его глаза, казалось, смотрели в никуда, но когда Муры проходило мимо, старик встрепенулся и вскочил на ноги. Семья замерла, не видя перед собой ничего, кроме громадного ружья. Волосы и борода мужчины были черными, только несколько ниток седины. На лице — три шрама, один от рваной раны.
— Вы англичане? — спросил он.
Хотя дуло было опущено вниз, ружье все еще оставалось направленным в сторону туристов.
Гарри попробовал разрядить обстановку.
— Да, вы правы. Путешествуем, в отпуске, — сказал он легко и положил руки на плечи жене и сыну, а потом непринужденно улыбнулся старику и начал подталкивать семью к машине.
— Подождите! — крикнул мужчина и пошел следом.
На вид он был довольно сильным и здоровым, но в тоже время казался изможденным, будто не спал несколько дней подряд.
— Послушайте меня!
Старик продолжал идти за ними по пятам.
Гарри нехотя повернулся к вооруженному незнакомцу. Перечить было не в его интересах.
— Это нехорошее место. Здесь происходят нехорошие вещи. Вы меня понимаете?
— Да, нехорошее место. Чего же не понять! — Гарри улыбнулся шире обычного.
— Нет, ты меня не понял! — зло вскричал старик.
Что это с ним, черт побери! Геронтий посмотрел в сторону машины. Сейчас она не казалась такой уж надоевшей, как несколько минут назад.
— Вы не видели и не знаете, что там, — продолжал мужчина, показывая рукой на лес. — Не выходите из машины. Что бы ни случилось, не выходите из машины.
— Ладно-ладно, — ответил Гарри. — Спасибо вам большое.
Отец повернулся к машине, вытащил ключ и пробормотал:
— Я думал, мы в Австрии, а не в сафари-парке!
— Почему? — спросил Геронтий, обращаясь к незнакомцу, не в силах сдержать любопытство.
— Пошли Герри, — сказал папа, вставил ключ в замок и открыл машину.
Надя обошла с другой стороны, чтобы сесть, но Геронтий не двигался с места. Ему безумно хотелось узнать, о чем хотел предупредить старик.
Гарри Мур повернулся к мальчику.
— Герри, нам надо ехать!
Незнакомец перевел взгляд с ребенка на отца и обратно, а потом сказал:
— Там бродит страшный зверь. Если он почует ваш запах, то… начнет охоту.
Надя с Гарри переглянулись. Геронтий не сводил глаз с незнакомца.
— Какой зверь? Волк?
— Ха-ха, волк! — засмеялся старик. Говорил он с акцентом. — Нет, не волк. Волков нечего бояться, они-то на людей не охотятся!
— Тогда кто? — спросил отец и громко вздохнул, начиная терять терпение.
— Волк-мутант! Гибрид! — почти крикнул незнакомец.
Потом еще ближе наклонился к мальчику и прошептал:
— Из всего, что человек сделал с животными, это самое ужасное.
— Вы… вы говорите об оборотнях?
Теперь Гарри был уверен, что старик свихнулся.
— Сезон охоты открыт, — сказал незнакомец, глядя старшему Муру в глаза. — Но не для людей, а на людей.
На пороге появился хозяин магазинчика. Скрестив руки на груди, он крикнул:
— Ганс! Твой кофе остынет.
Старик промямлил что-то в ответ, развернулся и сказал на прощанье:
— Мальчик, послушай! У каждого чудовища есть светлая и темная сторона, однако их легко перепутать… Понимаешь?
Геронтий не был уверен, что понял смысл его слов.
— Человек — самое жестокое из всех животных, — добавил незнакомец и пошел к магазину.
— Поехали, Герри! — крикнула Надя. — Залезай в машину!
Они двинулись дальше. Мальчик снова начал засыпать, укачиваемый шумом двигателя.
«Оборотни… Вот это должно быть интересно…» — думал Герри, уносимый сном.
* * *
Геронтий продолжал рассказывать, перейдя к моменту, когда странное существо запрыгнуло на капот машины, отец потерял управление, и автомобиль сорвался с дороги. Когда мальчик дошел до того, как чудовище пожирало тела его родителей, он засомневался, стоит ли говорить об этом. Герри смог закончить рассказ только после уверений сестры в том, что все в порядке. Потом он откинулся на спинку дивана, чувствуя себя опустошенным и измученным. Лия посмотрела на кружку — чай давно остыл.
