— Мой господин никогда не оспаривал это.
Руджиеро остановился, позволяя алхимику первому войти в коридор, ведущий в конюшню.
— Твой господин и впрямь не заносчив, — пробурчал португалец, немного смягчаясь. — Я нахожу даже, что он слишком прост, но его замыслы одобряю.
— Я передам это ему, — пообещал Руджиеро, входя в просторное помещение, служившее конюшней.
Там стояли три тяжело груженные повозки и шестеро возчиков в венецианской одежде.
— Добро пожаловать, Кристофо, — сказал Руджиеро одному из них, узнав в нем давнего своего знакомца, обычно отвечавшего за охрану обоза. — Как прошло путешествие?
— По нынешним меркам неплохо, — ответил небрежно Кристофо. — На нас нападали лишь дважды, хотя разбойники на дорогах так и кишат. Мы отбились, и все обошлось. Но Сфорца следовало бы получше заботиться о путешественниках, проезжающих через его края. При Висконти[22] дела в Милане шли лучше.
Он пожал плечами, словно сказанное его удивляло.
— Атанор[23] — во второй повозке, драгоценные камни там же. Еще не поздно для ужина?
— Нет. Забирай своих и ступайте на кухню. Повара зовут Амадео, он вас накормит.
Кристофо дал знак своим товарищам следовать за собой.
— Сейчас поедим! — объявил он лаконично.
Когда возчики удалились, Иоахим Бранко начал осмотр. Он переходил от повозки к повозке, открывая ящики и копаясь в их содержимом. Атанор особенно его восхитил.
— Никогда не видел такого прекрасного тигля. Эта курочка будет нести отличные яйца. Ракоци все же малый не промах, как я погляжу.
— Рад слышать! — сказал Руджиеро, но Иоахим Бранко не заметил иронии.
— Мы начнем в следующее же полнолуние. Ждать долее ни к чему. — Португалец любовно похлопал атанор по гладкому боку. — Он превосходен! Его надо в первую очередь куда-нибудь определить.
Руджиеро не стал возражать, но, когда возчики возвратились, он указал им на самую большую укладку.
— Но атанор! — вскричал негодующе тощий алхимик.
— Мой господин, — мягко заметил Руджиеро, — велел, чтобы сначала перенесли это. Я поступлю так, как он приказал.
Португалец немного помедлил, затем слез с повозки. Он плохо скрывал раздражение, но ему все равно пришлось помогать возчикам затаскивать на третий этаж палаццо огромный ящик с землей.
* * *
Письмо графа Джованни Пико делла Мирандола к французскому ученому Жан-Дєни Гастону де Сангазуру.
Знаменитому ученому Франции шлет в платоническом духе свои приветствия Пико делла Мирандола и просит его напомнить о нем своим досточтимым друзьям по парижскому университету.
Мой друг, прошло достаточно времени, с тех пор как мы обменялись письмами, и виноват в том, конечно же, я. Лень — ужасный порок, однако она избавляет нас от лишних волнений. Возможно, это суждение отчасти оправдает меня.
Во Флоренции все по-прежнему, хотя и принято полагать, что она постоянно меняется. Правда, кое-кому неймется сделать городские улицы шире, но перестройка заденет многие здания, а потому Синьория упорно сопротивляется. То же самое с новым мостом, заложенным в западной части города. Нашлось слишком много охотников строить его. Споры не утихают, а дело стоит.
Лоренцо приобрел несколько старых французских манускриптов и отдал переводить своей кузине Деметриче Воландри. Ты получил бы огромное удовольствие при одном взгляде на их страницы. Но что нам делать, если даже библиотека Великолепного не может тебя сюда заманить?
Почему ты не едешь? Почему тебя не было с нами на прошлой неделе? Мы прекрасно провели время, наслаждаясь осенними видами. Прогулка была столь впечатляющей, что мне хочется тебе о ней рассказать.
Во вторник Лоренцо взбрело в голову осмотреть древние развалины на холмах. Он любит все древнеримское, и ему захотелось там покопаться. Аньоло отсутствовал, он пропадает в Ферраре, Лоренцо сопровождали Фичино[24] и я. И еще один чужеземец — алхимик Ракоци. Он человек выдающийся, но вряд ли тебе известен. Итак, мы вчетвером отправились на холмы.
Поначалу нам встретились лишь осыпающиеся руины, далее удалось обнаружить остатки мозаичного пола, сквозь щели которого пробивалась трава. Но потом на изгибе холма, очень отдаленного от дороги, мы набрели на полуразвалившееся строение, лишенное крыши, однако часть его замечательно сохранилась и была практически целой.
Можешь себе представить восторг Лоренцо. Он слез с лошади и кинулся к нему, прежде чем мы успели сообразить, что происходит. Ракоци крикнул Великолепному, что камни старые и возможен обвал, но тот все же решился обследовать здание, положась на Козимо и Дамиана, святых своих покровителей.
Постройка оказалась необычайной, набитой странного вида вещами. Ракоци предположил, что они назначались для каких-то языческих ритуалов, и это походило на правду, ибо христианскую церковь строение не напоминало совсем.
Прошло около часа, мы собирались уже уходить, как вдруг откуда-то появился какой-то старик, весь высохший и ужасно грязный. Он, видимо, спустился с вершины холма. Выкрикивая проклятия и размахивая руками, старец приблизился к нам, красный от гнева. Осквернители, нечестивцы, глупцы, дикари — всех оскорблений, обрушившихся на нас, я не могу перечислить. Оказывается, визит наш нанес какой-то урон его обиталищу, или «храму вечности», как он его называл. Старик так разошелся, что накинулся на Лоренцо с дубиной. Разумеется, Медичи легко бы от него отмахнулся, но Ракоци все же решил урезонить безумца. Он двинул свою лошадь вперед, заслоняя Великолепного от удара, потом повернулся к нападающему и, не имея возможности что-либо сделать, посмотрел ему прямо в глаза.
Ты не поверишь в метаморфозу, свершившуюся на наших глазах. Старец, воинственный и свирепый, как Марс, в один миг превратился в кроткого агнца. Он побелел как полотно, пал на колени и рассыпался в извинениях. Он ползал в пыли, рвал на себе волосы и клялся в вечной верности Ракоци, явно обескураженному и не понимавшему, что ему следует предпринять.
Марсилио Фичино и я нашли все это очень забавным и рассмеялись. Лоренцо нас пристыдил. Ракоци же весьма взволновался, и волнение его возросло, когда несчастный старик выхватил нож и попытался перерезать себе горло, вопя, что алтарь много лет уже сух и что сейчас ему надлежит обагрить его собственной кровью. Он спрыгнул с лошади и сумел отговорить старика от безумной затеи, а затем обратился к нам с просьбой уехать как можно скорее, чтобы не раздражать сумасшедшего и не пробуждать в нем новые приступы буйства.
