— Ха! Вот вам, пожалуйста; то и дело забываю, что вы трое уже знакомы, — промолвил Марк, щелкая пальцами. — Так откройте мне, кузина, какова же истинная цель этого спешно устроенного soiree? Я здесь всего-навсего хозяин, вы же помните, — тот несчастный, которому предстоит расплачиваться по счетам, так что держать меня в неизвестности — весьма дурной тон!
— Кузен, причина и цель вам отлично известны, да я сама их только что разгласила, поприветствовав мистера Лэнгли, — отозвалась мисс Моубрей. — Цель эта — засвидетельствовать ему наше искреннее расположение и пожелать счастья и радости на все то время, что он здесь пробудет, так, чтобы в будущем гость с теплотой вспоминал лето, проведенное в нашем обществе. Вы ведь не намерены распоряжаться вашим гостем единолично, правда, Марк? Вам, может, и доставляет удовольствие изображать сердитого сварливца целыми днями напролет, запираясь в темных и мрачных комнатах, но вряд ли гость ваш заслуживает той же участи.
— Решительно протестую, мисс. Во-первых, никаких темных и мрачных комнат в Далройде нет — просто-таки ни одной. Во-вторых, я — никоим образом не сердитый сварливец, и в жизни им не был, и со всей определенностью нигде я не запираюсь. Ха! Да вам отлично известно, что мы с Медником и Забавником проводим вместе куда больше времени, чем сам я — здесь, вместе с Ноллом. Медник и Забавник — первоклассная компания.
— Согласен, — кивнул Оливер. — С тех пор, как я сюда приехал, я уже имел возможность убедиться, что Марк всей душою предан двум своим сотоварищам, в обществе которых целыми днями носится по Клюквенным угодьям и окрестным лесам. Я и сам с ними уже несколько раз выезжал.
— Выходит, вас к первоклассной компании не причисляют, мистер Лэнгли? — лукаво осведомилась мисс Моубрей. — Вы не находите, что сравнение моего кузена граничит с грубостью?
— Скажу лишь, что узнаю старого старину Марка и его манеры, — со смехом ответствовал Оливер.
— Мистер Лэнгли, будьте так добры, расскажите подробнее о своей работе, — вступила в разговор миссис Филдинг. — Марк упомянул, что вы в данный момент занимаетесь неким литературным проектом — «головоломная тягомотина», как он изволил выразиться. Так просветите же нас!
— Силла, — вмешался сквайр.
— Что такое?
— Силла.
— Боюсь, что я не вполне понимаю…
— Силла, — эхом повторил Оливер, устремляясь на помощь к достойной даме. — Гай Помпоний Силла, если уж быть совсем точным, вот объект моих изысканий. Малоизвестный римский философ и поэт, воин и уроженец Испании, как и его император, Траян. Жил он в первой половине второго христианского века, написал пять книг эпиграмм, причем ни одна до сих пор не переводилась ни на английский язык, ни на любые другие.
— Да уж, личность и впрямь малоизвестная, — кивнул Марк. — Не солгу, если скажу, что в жизни своей об этом типе не слышал — до тех пор, пока не начал получать письма от Нолла с описанием его литературных занятий.
— Ты про мою головоломную тягомотину?
— Именно.
— Это имя и мне незнакомо, — вмешалась мисс Моубрей. — А вам, тетушка?
Вдова покачала головой, свидетельствуя о полной своей неосведомленности в отношении кого или чего бы то ни было по имени Силла.
— Ну вот я и взял на себя задачу восполнить этот пробел, — усмехнулся Оливер. — Честно признаюсь, увяз я в этом деле по уши, хотя некоторое продвижение наблюдается. А благодаря Марку надеюсь за лето добиться существенно большего.
— Хотелось бы мне подробнее узнать об этом Силле. Ручаюсь, подобно большинству древних римлян, кончил он плохо, — промолвила мисс Моубрей. — Не бросился ли он часом на меч, или, может, принял яд, как уж там у них полагалось, или, скажем, пал от руки наемного убийцы?
— Ничего такого ужасного с ним не произошло. Он оставил военную службу, удалился на небольшую виллу на севере Италии и дожил там до преклонных лет. Время свое он посвящал в основном сочинительству трудов сравнительно небольшого объема — Силла оставил несколько философских отрывков и главным образом эпиграммы; здесь он подражал кумиру своих зрелых лет Марциалу — тоже, между прочим, уроженцу Испании. А поскольку влиятельного покровителя у него не было и жил он вдали от Рима, этаким фермером-джентльменом среди виноградников и оливковых рощ, его сочинения широкого распространения так и не получили. А со временем и вообще канули в Лету. В средние века эпиграммы Силлы сохранились благодаря сарацинским ученым: те сделали с них несколько копий, одна из которых случайно попала мне в руки прошлой зимой. Подсунул мне ее один мой знакомец из Вороньего Края, книготорговец-букинист Флайфорд. Вот так и вышло, что я взялся переводить на английский язык наследие давно покойного и малоизвестного римского автора.
— А мне послышалось, ты его испанцем назвал, — буркнул Марк, супя брови.
— Может быть, мистер Лэнгли прочтет нам нынче вечером отрывок-другой из своих переводов? — предложила миссис Филдинг. — Ручаюсь, с ритмом и метром он управляется так же легко, как Маргарет — с цветочными клумбами у нас в саду.
— Ага! — воскликнул Оливер, запуская руку в карман сюртука. — У меня как раз завалялось то, что нужно… мое последнее достижение. Честно говоря, я втайне надеялся, что кто-нибудь меня попросит.
— Ох, черт побери, Нолл! — вздохнул Марк. — Простите мне это крепкое выражение, тетушка, но я-то от души уповал на то, что мистер Лэнгли повременит — повременит, сэр! — похваляться своим пропыленным испанским другом хотя бы до тех пор, пока мы не переварим ужин.
— Марк, а ну замолчите! — приказала мисс Моубрей. — Читайте, пожалуйста, мистер Лэнгли, мы все вас просим. И не беспокойтесь, большинство — за вас. — Она откинулась в кресле и скрестила руки, готовая наслаждаться тем, что услышит. — Тетушка, начинать?
— О да, вне всякого сомнения, — отвечала миссис Филдинг.
— Данная эпиграмма написана в подражание одному из опусов Марциала, — начал Оливер.
— Иными словами, парень ее стибрил, — отозвался Марк, лениво разглядывая кончик сигары. — Воровство. Грабеж. Плагиат. Ха!
— Скорее дань великому мастеру, — невозмутимо парировал Оливер. И, откашлявшись, прочел следующее:
Марк болен? Кличет докторов?
Лжецу не верьте, право слово!
Притворщик весел и здоров,
А гости — страждут без жаркого!
— Ну что ж, сэр, благодарю вас, — промолвил Марк, вежливо поаплодировав. — Как это злободневно, как показательно. Вот теперь, дамы, вы сами видите, какое мнение наш городской гость составил себе о здешнем хозяине!
