— Чтоб тебя бог-ягуар сожрал, Абойо! Лучше есть вчерашние остатки, чем сегодняшние помои.
Кэт, росшая, как и все жители Нью-Провиденса, среди сквернословия и ханжества, живо заинтересовалась еще одним языческим богом, чьим именем можно ругаться, не рискуя получить по губам за богохульство.
— Кто такой бог-ягуар?
В ответ Бонита глянула на девчонку с лютой ненавистью, будто хотела проклясть и ее. Кэт это не отпугнуло. Она знала, что доброй кастиска становилась к ночи, когда ром-миротворец укрощал ее дикое индейское сердце. И тогда пьяненькая Бонита рассказала белой соплячке о божестве древних сапотеков,[8] держащем на плечах землю, чей голос — горное эхо, чье дыхание — облака над вулканами, чей взор убивает любое существо, вещь или мысль, которой коснется.
— Однажды Питао-Шоо и его друзья — Питао-Сих, бог неудач, и бог примет Питао-Пихи… — бредила кастиска, обдавая Кэт перегаром, — создали камень порчи… Каждый вложил в камень частицу себя. Питао-Шоо возгордился живой силой, заключенной в мертвый камень… И тогда бог-ягуар вынул собственный глаз и вставил в глазницу этот камень. Эх, мне бы его… хоть на день… Чтобы весь этот город… весь этот проклятый город… в преисподнюю… — Дальше можно было не слушать. Из уст Бониты, словно бешеный лахар,[9] потекла площадная брань.
Впрочем, россказни индейцев, живущих на другом краю земли, не заинтересовали Кэт. В те годы она лелеяла мечту — яркую, точно любимец пиратов, попугай котика. Кэт жаждала выбраться из дешевого заведения в дорогое и принимать по вечерам не грубых моряков, а щедрых землевладельцев, солидных купцов и вальяжных аристократов. История про камень порчи, заменивший богу-ягуару глаз, превратилась в сказку, вспоминавшуюся лишь иногда, когда с губ Кэт слетала фраза «У нее не глаз, а камень порчи!» Слова, что познакомили ее с Мамой Лу.
На тот момент Кэт понятия не имела, отчего владелица самого богатого борделя, где все девушки красивы, обучены манерам, умеют читать и писать, знают несколько языков (и не ругательства, а умные слова для бесед с приличными кавалерами), берет к себе невзрачную худышку, не пользовавшуюся спросом даже в восьмилетнем возрасте, когда самые неказистые девочки обогащают своих хозяев. Встретив голодную и промокшую Кэт, в очередной раз вылетевшую из заведения прямиком на панель, Мама Лу отвела ее к себе, накормила и целую ночь расспрашивала. Ма искала следы везения в судьбе девчонки, появление которой ей напророчили духи. Не нашла — и осталась довольна. Именно такое, задавленное жизнью существо ей и требовалось.
Мама Лу сделала для Кэт то, чего не сделали для девчонки собственные родители: она наполнила жизнь малолетней шлюхи надеждой. Ради Ма Кэт была готова убивать, а от нее требовалось только красть. Кэт не была ни ловкой, ни удачливой. Ей по-прежнему не везло, она постоянно попадалась, но, как ни странно, жажда угодить Маме не угасала от неудач. К тому же Ма в нее верила.
И однажды, услышав от Мамы Лу панегирик желтому бриллианту, украшающему шею любовницы губернатора, Кэт поклялась его «стырить».
— Ты не отличишь желтый бриллиант от янтаря, девочка! — засмеялась Ма. — Разве что янтарь будет зеленый или синий.
— Ма! Поверь! Если я в чем и понимаю, то в камнях! — с жаром воскликнула Кэт. Ма звала ее Китти. День за днем дурочка Китти уговаривала Маму Лу позволить ей украсть алмаз. А на деле это Ма день за днем растила в Кэт безумную, самоубийственную идею об ограблении всесильной губернаторской пассии. Убеждала, возражая.
— Нас обеих зарежут в собственных постелях! — говорила Ма, широко распахивая свои ясные глаза цвета выгоревшей травы. — Оскорбить такую женщину и остаться в живых не удастся. Хочешь пари?
От каждого «мы», произнесенного Мамой Лу, у тебя слезы на глаза наворачивались, Кэт. Надо же, Ма готова участвовать в твоем предприятии! Ма считает себя твоей подельницей! Ма готова пожертвовать тобой, как пешкой…
От подобного доверия ты больше, чем когда-либо, захотела добиться успеха. Когда очередная бессонная ночь принесла тебе готовый план (еще более нелепый, чем предыдущие), ты едва утерпела, чтобы не скатиться по лестнице вниз, на второй этаж, в комнаты Мамы, и не испортить ей утро очередным дурацким замыслом. Ты дотерпела до самого вечера. И гордо объявила, что знаешь, как обворовать губернаторскую кралю.
Как же смеялась Ма над твоими фантазиями! А потом, шаг за шагом, подвела тебя к краю. К мысли: ты должна отдать камень Маме Лу и скрыться с глаз, уйти за горизонт. И никогда больше не возвращаться в единственный город, который ты знала. К единственному человеку, который был к тебе добр. Но ты и тогда не понимала, что с тобой творит любимая Мама Лу. Ты была как мошка в паутине, не знающая, что будет потом. И существует ли оно, это «потом».
Тебе казалось, твое чувство к Ма стоит расплаты длиной в жизнь или даже расплаты жизнью, если уж на то пошло. А сейчас знаешь: память о сколь угодно восхитительных мгновениях превращается в лохмотья, если ее постоянно полоскать в сожалениях. Когда каждый день, словно очередной гвоздь, забивает крышку гроба, в котором ты похоронена заживо. За то, что предалась чему-то или кому-то — вся, без остатка. Предала себя. И забыла, сколько в мире вещей, которые не любят, когда о них забывают.
План Мамы Лу, отшлифованный до блеска, сработал. Ты оказалась в нужном месте в нужное время, чтобы сорвать с шеи крепко спящей губернаторской любовницы вожделенный камень. А потом все пошло наперекосяк.
Глаз бога-ягуара не пожелал попадать в руки Мамы Лу. Слуги Ма не смогли перехватить тебя по дороге в порт. Судно вышло в море раньше назначенного времени. Сонное зелье не усыпило, а убило несчастную жертву, сделав невозможным твое возвращение на Нью-Провиденс ни через год, ни через десять лет. К тому же чувства Кэт менялись по мере того, как она становилась старше и умнее. Хотя бывшая Китти Мамы Лу так никогда и не узнала, зачем ее покровительнице понадобился глаз Питао-Шоо. Но может быть, узнает сейчас?
— Почему ты думаешь, будто я хотела заполучить Глаз?
Белые зубы Ма сияют в темноте, точно улыбка Чеширского кота.
— Я заставила тебя его украсть. Я заставила тебя его увезти. Я не отняла его ни на суше, ни на море. Подумай — зачем мне, богине темного безумия, камень порчи? Что я могла бы им разрушить?
Вспоминай, Кэт, вспоминай! Было ли хоть слово сказано между вами о судьбе добычи? Это уж потом ты вообразила: Мама Лу наверняка заказала бы себе ожерелье с Глазом бога-ягуара — и непременно янтарное, чтоб алмаз не отличался от дешевых поделочных камней. В подобном ожерелье забавно находиться там, где полукровки смешиваются с белыми, словно алмаз с янтарем. Шутка вполне в духе Ма.
