— Если бы мы сразу обратно повернули, когда еще только из проходной вышли, Валя был бы тогда жив, — пригорюнился Жека. — А я ведь чуял жопой — что-то здесь не так. Нужно было прислушаться.
— Щас я тебе нос сломаю, — лицо у Костета стало злое-презлое.
— За что? — удивился Жека.
— За то, что дурак ты, — сказал Вовка. — Если не перестанешь ерунду пороть, я тебе сам с ноги дам. Вальтер Михайлович жив. Мы его обязательно найдем. Без него не вернемся.
— Ну, глупость сморозил, — признал Жека. — Я же не со зла. О! Телевизор! — Жека словно впервые за все время заметил в комнате телик, любимое развлечение и по совместительству смысл жизни его матери.
«И как у нее только пролежни не появляются от того, что она часами перед ним валяется, как тюлень какой-нибудь», — бывало, отстраненно размышлял он, быстро проходя мимо дивана и телевизора. Не любил, когда мать на него кричит. А по-другому общаться она, к сожалению, не умела. Так что прошмыгнуть нужно было стремительно.
— Может, включим его? — развил Жекину мысль Костет. — Может, скажут что-нибудь важное?
— Действительно, — согласился Вовка. — Об эвакуации часто по телику предупреждают. Врубают повторяющиеся сообщения... ОБЖшник рассказывал.
— А свет-то есть? — Костет встал с дивана и пошел к выключателю, проверять.
Щелкнул. Люстра замигала, неохотно пробуждаясь, и зажглась. На улице как раз стало темнеть. Уличные фонари не работали, и горящее электрическим светом распахнутое окно было единственным ярким пятном погружающегося во мрак города.
— Отлично! — Жека бросился включать зомбоящик.
Экран зажегся кислотно-зеленым цветом, и по нему пошли
точно такие же помехи, как и на мониторах охраны на проходной. На одних каналах — поперечные, на других — продольные, на третьих — косые. Кроме зеленых помех, ничего по телевизору не транслировали.
— Тогда, может быть, радио? — предложил Костет. — В экстренных случаях всегда дают информацию по радио. Это ведь проще, чем по телику.
Разбежались по квартире в поисках радио.
— О, я нашел магнитолу! — закричал Жека из спальни. — Здесь есть сидюк, разъем для юэсби и радио! Прикольная такая магнитола. Стильная.
— Тащи сюда! — крикнул в ответ Вовка, возвращаясь в гостиную.
Жека потянулся к магнитоле. Над ней, на обоях, сырело темное пятно, которому парень не придал никакого значения. Во всяком случае, до тех пор, пока из пятна этого не вылезла мертвенно-синяя рука, не схватила его за горло и не стала душить.
— Виааааааа, — захрипел Жека. — Спасайте, пацаны...
Но пацаны его не слышали. Сидели на диване перед неработающим теликом, поедали остатки печенья и ждали, пока их кореш сподобится принести магнитолу.
— Где этот дурень застрял? — спросил Вовка.
— Пойду его поищу, — поднялся Костет.
Вскоре раздался панический вопль Костета:
— Во-о-овка! Сюда! Скорее!!!
Когда подоспел Вовка, мертвая рука, высунувшись из стены по самое плечо, продолжала душить Жеку, а Костет пытался его вызволить, впившись в руку зубами. Зрелище настолько шокировало парня, что, прежде чем присоединиться к борьбе, он секунд пять топтался в нерешительности. Потом подбежал и бодро забарабанил по руке кулаками, наградив Костета случайным ударом по уху. Костет не обиделся, но перестал кусать руку в запястье и отошел, чтобы подумать, что можно еще предпринять. Жека, у которого стало темнеть в глазах, наконец вспомнил про найденный нож и достал его из кармана. Открыть, правда, не смог. Выронил.
Костет поднял «викторинокс», но не сразу отыскал нужное лезвие. Ему поочередно попадались то открывашка для консервных банок, то штопор, то маникюрные ножницы. Вовка, заметивший краем взгляда эту возню, выхватил у него складной нож и сразу нашел лезвие. Тем временем Жека уже обмяк. Хрипение его стало жалобным и безвольным, а лицо посинело под цвет руки. Увидев это, Костет заорал, как в сериале «Скорая помощь»:
— Быстрее, Вовка! Мы теряем его!
Вовка несколько раз ударил руку ножом. На месте ударов выступила зеленая кровь. Из стены послышался раздирающий душу вопль, и рука исчезла в пятне. Упавший на спину Жека кувыркался на полу, жадно глотая ртом воздух.
Резонно решив, что обладатель руки прячется в стене, Костет оторвал кусок обоев с сырым пятном и бросил его на пол. Потрогал рукой сплошную стену и обменялся с Вовкой недоуменными взглядами. Тем временем из оторванного куска обоев с сырым пятном снова высунулась рука и угрожающе поползла к уже начавшему розоветь недодушенному Жеке.
— Пошла отседова, падла! — Жека принялся отпихивать руку ногами, но та продолжала столь неумолимо надвигаться, что не хватало только музыки из фильма «Челюсти».
Вовка с Костетом принялись пинать руку ногами. У Косте-та на ногах были кроссовки, а у Вовки удобные тяжелые ботинки, типа «говнодавы». В них пинать руку было легко и душевно. Избитая рука опять завизжала и спряталась в пятне обоев.
— Тащи водку! — заорал Вовка. — Сожжем гадину!
Костет убежал за водкой. Почувствовав неладное, рука снова высунулась и попыталась спрятаться под кровать, но Вовка успел пригвоздить ее ножом к полу. Костет вернулся, развинтил водку и щедро вылил ее содержимое на обои с рукой. Вовка достал из кармана зажигалку, думая поджечь обезумевшую конечность, но этого не понадобилось. Рука сама по себе загорелась синим пламенем, завизжала, задергалась и взорвалась мерзкими густыми зелеными брызгами, покрыв ими пацанов.
— Обкончала, — брезгливо обтер рожу Костет.
— Чего это она? — прохрипел Жека, с трудом поднимаясь. — Ты ведь ее даже не поджег... Так чего она тогда взорвалась? С испугу?
— Фиг знает, — сказал Костет. — Откуда она вообще взялась?
— Генная инженерия, — предположил Вовка, и все с ним согласились.
Хорошо, что во всей этой суматохе магнитола не пострадала. Пацаны отнесли ее в комнату, включили в сеть и безуспешно принялись искать хоть какой-то сигнал. На приемник грешить нельзя было — он был навороченный и крутой, с жидкокристаллическим табло и автоматическим поиском. Сканирование продолжалось минуты две, но не принесло никаких результатов. По окончании, его запустили снова, на всякий случай.
— Как будто мы в такой изоляции, что даже радиоволны сюда не проходят, — Жека говорил теперь почти обычным своим голосом, но продолжал поглаживать горло.
— Если только их кто-нибудь не глушит, — сказал Вовка и тут же замолк, потому что из динамиков послышались треск и элегантный мужской баритон.
