ВЫБОР.
СОЖАЛЕНИЕ.
Что же главное?
Надо думать о смерти, чтобы…
Александр бежал по огненному коридору. Впереди из раскаленного марева, выплывал очередной перекресток. Расстояния между ними становились как бы короче. И снова его душу ждала очередная смерть, новые муки, и штамп изумления, тяжелой гирей конца разбивающий остатки сознания. Он понимал, что с каждой новой смертью он постепенно умирал сам. Вот о чем говорил Ярый, когда замечал, что не все из них, богов прошлого, могли пройти этот путь.
Не могли… Конечно! Они, вечные, поверженные, могли делать только один выбор! Да!.. Вот он, ключ!..
СМЕРТЬ.
Неожиданно огненный коридор сразу за перекрестком рухнул. Лавина раскаленного камня обвалилась откуда-то сверху. Волна пыли обожгла тело новой порцией боли. Но пути дальше не было, кроме Т-образной развилки. Черные проходы зияли глубокой пустотой. Огненная река вверху иссякла. Раскаленный воздух остывал. Камни на стенах крошились, не выдерживая резкого перепада температуры.
СМЕРТЬ.
Он засмеялся, опускаясь на камни. В теле без кожи боль не утихла. Грызла с прежней жадностью и голодом. Но она была слишком слаба, чтобы добраться до сознания, которое было пробито диким, просто невыносимым удивлением.
Неужели всё так просто?!
СМЕРТЬ.
Его смех эхом метался в почти остывшем коридоре. Истеричный смех забирал последние силы. Но они уже не имели прежней цены. Его путь был окончен. Оставалось только закрепить полученные знания. Жаль, что по этому коридору нельзя прогнать всех, кто сейчас жил в этом мире. Лишних сразу забрал бы огонь. Остались бы лишь те, кто сделал бы свой выбор. Тот самый, который бы положил на лицо умирающего не маску изумления, а милый, радостный покой, чтобы у тех, кто его видел, глаза не горели любопытством, а наполнялись лишь тем же самым, изумлением.
Ха!.. Ха-ха-ха!.. Хох! Ха-ха-хо!
Он вновь корчился на каменном полу, в облаке душной и густой пыли, но уже не от боли, а от смеха, не имея сил остановиться.
Как все просто!.. Невыносимо, невообразимо просто! Просто до смерти.
СМЕРТЬ.
Когда из темноты другого, черного коридора, одновременно, каждая со своей стороны, вышли две женщины, Александр не удивился этому. Так должно было случиться. Закономерность. Одна-единственная. Всё остальное — условности, глупости. Он уже знал об этом.
Женщины были полностью обнажены. Тело одной звало Александра сильнее. Оно было ему знакомо. В нем была его любовь. Другое отталкивало своей загадкой. Первой была Виорика. За нею, словно живая, колыхалась жидкая чернота. Второй — Анна. За ее фигурой тоже была живая чернота. Они вышли на саму грань света и тьмы, и застыли, как каменные изваяния, прекрасные своим совершенством, как гимн благодарности их ваятелю. Из лица были неподвижны и суровы, как лики справедливых судей. Глаза плотно и спокойно закрыты.
Смех не позволял подняться. Продолжая уже не просто смеяться, а выть от радости, Александр несколько раз пытался встать, но тут же падал на острые ледяные камни, о которые разрывал свою исстрадавшуюся плоть. Наконец, он встал, и постоял немного, давясь собственным смехом, чтобы не выпустить его из своего перекошенного судорогой рта. Стоял, пробуя крепость своих ног. Не падал. Значит, силы еще были. Один неуверенный шаг, второй…
Когда его губы коснулись ее губ, ее глаза распахнулись живительной прохладой чистого и глубокого неба. Они были полны счастья. Ее каменное тело наполнилось живым трепетом, движением. Она протянула к нему руки. Виорика звала его.
Но он сделал от нее шаг назад, вновь давясь приступом смеха.
Извини, но я сделал свой выбор. Прости… Смерть важна…
Ее глаза еще пели счастьем, но чернота за ее спиной уже впитывалась в ее тело, размывая его, растворяя в вечности. Она уходила. Когда от нее не осталось следа, он услышал за спиной уверенный и чистый, нежный голос:
— Идем, нам пора.
И Александр сделал шаг к той, которая осталась в черноте другого коридора. Едва он пересек границу тьмы и света, как оказался в пустоте. Он падал, быстро набирая скорость. От этого падения перехватило дыхание, но оно вернулось. Не сразу, но скоро. Он падал один. Его окружала пустота и одиночество.
Они — это условности. Пустота, глупость!.. Я сделал свой выбор. Правильный выбор!
О-о-о-о-о!!! У-у-у-уух!!!
Его падение было стремительным. На огромной скорости он пробил атмосферу планеты. Теперь он ясно осознавал и скорость, и время. Все было сплетено в привычную систему, когда время преодоления расстояния соответствует скорости… Это было естественно в его мире. Через какое-то незначительное мгновение он пронзил тяжелые дождевые тучи и помчался дальше, обгоняя тяжелые ливневые капли. Его скорость стала быстро замедляться, когда внизу он увидел окутанное дождевой пеленой световое пятно. Фонари Чернобыльской атомной станции отвоевывали у ночи пространство. Это было не произвольное падение. Александр управлял своим телом. Он мог остановиться вообще, замереть в воздухе, парить над ровными кубами зданий станции, но он не сделал этого, хотя его, приобретенная на сопке с дубом, сила могла справиться и с этим — сущим пустяком. Но он знал ее всю, как себя. Она, после огненного коридора, стала его сознанием, и принадлежала ему полностью, как покорная наложница. С её помощью он пробил крышу перекрытия, но без взрыва, без грохота проломленного бетона, а прошел сквозь препятствие с легким шипением, совершенно не повредив его. Он успел заметить, что вокруг гремит бой. Росчерки трассирующих пуль полосовали ночное пространство. Были слышны крики, стоны умирающих.
а ему было уже знакомо их предсмертное изумление; они делали свой выбор
Отряды милиции, войск и спецназа непрерывной лавиной шли на приступ. Бандиты дрались отчаянно, но они не могли противопоставить свое отчаяние, свой выбор, который сделали много раньше, стремлению и выбору штурмующих. Разные выборы, но смерть одна для всех. Заметив это, Александр вновь засмеялся, но это был уже смех мудрый, немного ехидный от веса тайны, которую он озвучивал, и… оказался в диспетчерском зале.
Бронированные двери зала были плотно закрыты, но их мощность, выраженная в тоннах бетона и железа, постепенно отступала под натиском военных подрывников. За считанные минуты осаждающие должны были ворваться в зал, в котором стояли около десятка бандитов. Они смотрели на одного человека, который уверенно переключал тумблеры, жал на кнопки, не обращая никакого внимания на то, что аварийная сирена звучала так оглушительно, что дрожал сам воздух. У всех на лицах была застывшая маска обреченности. Если Александр не знал всех остальных, то стоящего возле пульта человека узнал сразу. Это был Гелик.
