Ева села.
— Видите ли, так уж сложилось в жизни, что мне не с кем оставить ребёнка. Её зовут Ада. Последнее время с ней сидит моя бывшая коллега, — он показал головой на входную дверь, — но она уже стара и не всегда справляется с поставленной задачей, — Саваоф Теодорович стянул пиджак и повесил его на спинку стула. — Ада не трудный ребёнок, только очень активная, — тут Саваоф Теодорович сделал паузу, явно для того, чтобы Ева осмыслила информацию. — Мне нужно, чтобы Вы сидели с ней по субботам и воскресеньям. Сможете?
— Да, но только если Вы готовы взять за неё ответственность на себя. Напоминаю, что я подавала объявление не на должность няни, — ответила Ева, секунду поразмыслив. Саваоф Теодорович слегка прищурился и усмехнулся.
— Вы хорошая девушка, Ева… — начал он, обходя стол по кругу. — Такая правильная…. Такая чистая… Такая… праведная… — Саваоф Теодорович сделал ударение на слове «праведная», отчего Еве стало не по себе. — По-другому и не скажешь! Но во всём есть изъян, верно? Недаром ведь говорят, что в тихом омуте черти водятся.
— K чему вы это? — Ева искоса посмотрела на приоткрытую входную дверь. Саваоф Теодорович, заметив это движение глаз, как-то надменно усмехнулся, и в то же мгновение дверь с громким звуком захлопнулась.
— А что такое, Ева? Боитесь? — Саваоф Теодорович прищурился, напомнив своим видом огромного хитрого и кровожадного змея.
— Бояться — это естественно.
— Бояться — это естественно, не спорю, — повторил за ней Саваоф Теодорович. Еве очень хотелось отвести глаза, но она сдерживала себя: у мужчины был слишком колючий взгляд. Слишком цепкий. Слишком проницательный, и выдержать его было тяжело. — Ну-ну, не тряситесь, как кролик перед удавом, — Саваоф Теодорович ядовито улыбнулся одним уголком губ. — Я Вас не укушу и не съем. Может быть.
— Ближе к делу, или я ухожу, — с внезапной твердостью в голосе вдруг сказала Ева, намереваясь встать. Саваоф Теодорович, очевидно, не ожидал подобной реакции, но приятно ей удивился.
— Вот это другой разговор! — вдруг сказал он веселым голосом, как будто не он только что шипел и извивался, как змея. — Просто нужно быть чуточку смелее и увереннее в себе, Ева. Не сердитесь на меня за мою странную проверку, просто без нее Вы бы вряд ли справились с Адой. Не желаете с ней познакомиться?
Ада оказалась маленькой девочкой примерно четырёх или пяти лет с большими глазами зелёного цвета — как и у отца, они были первым, на что обращали внимание. Эти два ярких изумруда сияли на ее лице, словно звезды, но их свет был какой-то приглушенный и даже тусклый, и пока Ева смотрела на маленькую девочку, ей казалось, что в этих зрачках отражается страшное, холодное равнодушие к жизни. Ева испугалась её взгляда не меньше, чем взгляда Саваофа Теодоровича.
— Я бы не сказала, что она очень активная, — сказала Ева, когда они спускались со второго этажа, где была детская, на первый.
— Это пока, — пробормотал себе под нос Саваоф Теодорович, приглашая девушку пройти на кухню, — а когда чуть-чуть привыкнет, не угонитесь.
— Сколько у Ады было нянь? — спросила Ева, опускаясь на краешек стула.
— Много, — ответил со вздохом Саваоф Теодорович, поправив волосы. — Хотите — верьте, хотите нет, но лишь немногие продержались дольше месяца, поэтому считаю своим долгом сказать Вам, что Вы можете отказаться от Ады в любой момент.
— Спасибо Вам.
Саваоф Теодорович поднял на неё свой раздвоенный взгляд и тихо усмехнулся.
— Думаю, не за что. Так Вы согласны?
— А у меня есть выбор?
Саваоф Теодорович медленно откинулся на спинку стула, не спуская глаз с Евы. Ей снова стало не по себе: ей вдруг представилось, как из этого красивого, статного мужчины вылезает огромный черный наг, готовый проглотить ее целиком.
— Вы задаете правильные вопросы, Ева, — он хищно улыбнулся, слегка приподняв уголки губ, но глаза его, пусть и разного цвета, остались холодны и пусты. — Действительно, а есть ли у Вас выбор?
Саваоф Теодорович все-таки отвел взгляд, отчего Еве сразу стало гораздо легче, и посмотрел куда-то в окно. На несколько мгновений повисло молчание. — Знаете, у меня к Вам просьба. Вы сможете побыть с ней уже сегодня? — Ева хотела что-то возразить, но он не дал ей этого сделать. — Я знаю, что мы об этом не договаривались, и пойму, если Вы откажетесь. Подумайте.
Некоторое время внутри Евы шла борьба, но, наконец, она глубоко вздохнула и положительно кивнула.
— Отлично, — Саваоф Теодорович направился к входной двери и накинул сверху тонкую ветровку. — Когда будете уходить, закройте дверь, пожалуйста.
В окно Ева видела, как Саваоф Теодорович сел в машину и, проехав сквозь дворы, вывернул на шоссе. Девушка ещё раз глубоко вздохнула.
Ада сидела на полу и играла с большим кукольным замком. Когда Ева, осторожно постучавшись, вошла в комнату, девочка даже не обернулась: казалось, она вообще не замечала ее присутствия, полностью погрузившись в свой личный мир, пусть вымышленный, но от того не менее прекрасный. Ева тихо подошла к Аде и опустилась рядом на колени. Девушка совершенно не знала, с чего начать, а потому просто наблюдала за играющим ребёнком, не желая вмешиваться в его личную идиллию. Наконец Ада отложила куклы и повернула голову к Еве.
— Мы будем гулять сегодня? — тихо и как-то грустно спросила она.
— Конечно, — встрепенулась Ева. — Хочешь, пойдем прямо сейчас?
На улице было довольно тепло, однако девочку пришлось нарядить в куртку и шапку, несмотря на то что сама Ева была в одной кофте. Выйдя на улицу, Ада оживилась и сама повела Еву на свою любимую площадку, которая оказалась неподалеку от входа в парк.
— Как тебя зовут? — спросила Ада, пока девушка качала ее на качелях.
— Ева.
— И теперь ты будешь моей няней?
— Да. Я буду приходить к тебе каждую субботу и воскресенье.
Девочка кивнула каким-то своим мыслям и замолчала.
— У тебя красивое имя.
— Спасибо, — Ева смущенно улыбнулась, продолжая покачивать качели.
— Папа говорит, что с этого имени началась его карьера.
«С этого имени началась его карьера, — задумчиво повторила про себя Ева, скупо зевая. — Главное, чтоб не закончилась».
Вдруг девочка спрыгнула с качелей, и Ева, погруженная в свои мысли, не сразу среагировала, а когда обернулась, Ада уже бежала среди деревьев.
— Стой! Вернись!
Конечно, девочка не услышала, и Ева побежала в ту сторону, где исчезла Ада. Как бы странно это ни было, но девушка никак не могла догнать маячивший впереди силуэт, периодически пропадавший за стволами деревьев. Казалось, Ада специально ее дразнила, и чем быстрее бежала Ева, тем дальше виделся ребенок, но как только девушка замедляла темп, тем медленнее шла Ада. Сколько бы Ева ни звала девочку, та либо её не слышала, либо не хотела слышать. Она совсем было выдохлась, когда вдруг Ада завернула за большой тополь и, заливисто засмеявшись… Исчезла.
— Ада? Ада!
Всё было тихо: ни топота маленьких ножек, ни смеха. Где-то совсем близко шумело шоссе, к которому Ева и вышла. Оно было отделено от парка глухим забором, пробраться за который не было никакой возможности даже маленькому ребенку. Немного переведя дыхание, Ева пошла вдоль ограды, предположительно, в ту сторону, где был выход.
— Ада!
Через некоторое время Ева заметила узкую тропинку. Сначала она шла параллельно железной решетке, во многих местах заржавевшей, но потом свернула от шоссе в противоположную сторону и углубилась в парк. Большие деревья, видавшие на своём веку многое, как будто смотрели с высоты своего роста на маленькую Еву и указывали ей путь своими старыми, ослабевшими ветвями-руками. Ева не знала, куда шла. Она никогда не была здесь, а потому каждый поворот, каждый камушек казались ей чужими, неизведанными, и для них Ева, в свою очередь, тоже была чужой, неродной. Дорога пошла вверх, и вскоре девушка поднялась на высокий холм, с которого, как на ладони, был виден весь парк. Уже успевшие позеленеть после зимы деревья простирались далеко-далеко; вдруг они обрывались, и дальше начинался коттеджный посёлок вперемешку с недавно построенными высотками, откуда она недавно пришла.
