Приглядевшись, Уилл увидел, что на белой манишке друга расплываются бурые пятна. Руки его также были перепачканы чем-то темным.
Уилл напрягся:
– У тебя идет кровь? Что случилось?
Джем только рукой махнул в ответ:
– Это не моя кровь. – Он кивнул в сторону переулка, прятавшегося в темноте прямо у него за спиной: – Кровь ее.
Уилл посмотрел в указанную другом сторону, плотные тени вились, как стая уродливых ворон, над маленькой, скрюченной фигуркой, лежащей на углу, прямо у входа. Он присмотрелся внимательнее и разглядел бледную руку и светлые волосы.
– Мертвая женщина? Мирская?
– На самом деле еще девочка. Ей не больше четырнадцати.
Услышав такой ответ, Уилл разразился столь изощренными проклятиями, что местные пьянчуги, если бы таковые оказались поблизости, непременно бы заслушались. Джем терпеливо ждал, когда друг выпустит пар.
– Если бы мы появились чуть раньше… – Уилл уже начал выдыхаться. – Тогда бы тот проклятый демон…
– Нет, раны у нее уж больно необычные. Не думаю, что это работа демона, – нахмурился Джем. – Шаксы – все равно что земные паразиты. Они бы утащили жертву в свое логово, и там, еще живой, отложили бы ей под кожу свои мерзкие яйца. Эта же девочка… Ей наносили удар за ударом. Не думаю, что это был шакс. Да и крови тут слишком мало. Думаю, на нее напали в другом месте, а она каким-то чудом приползла сюда. Впрочем, ее усилия были напрасными…
Уилл скривился:
– Но шаксы…
– Сказал ведь, это не шакс! Возможно, где-то она и столкнулась с шаксом, от которого попыталась убежать. Может быть, демон даже погнался за ней. Но вот убило ее что-то другое.
– Шаксы хорошо различают запахи, – поразмыслив, сказал Уилл. – Слышал даже, что чародеи с их помощью ищут пропавших или… выслеживают своих жертв. Эти демоны никогда не теряют следа. – Он вновь взглянул на тело несчастной девочки, окончившей свои дни в темном, вонючем переулке. – А оружия ты не нашел?
– Вот. – Джем вытащил что-то из внутреннего кармана жилета. Этим чем-то оказался нож, завернутый в белую ткань. – Мизерикорд[5], или кинжал милосердия. Только взгляни, какой тонкий клинок.
Уилл взял кинжал. Клинок действительно был тонким, ручка вырезана из полированной кости. На лезвии и рукоятке темнели пятна высохшей крови. Нахмурившись, Уилл начал вытирать клинок о грубую ткань своего пальто. Он тер и тер, до тех пор, пока на клинке не проступил символ – две змеи, ухватившие друг друга за хвост, образовывали ровный круг.
– Уроборос[6], – пробормотал Джем, наклонившись и внимательно рассматривая клинок. – Как думаешь, что это значит?
– Конец мира… и его начало, – объявил Уилл, все еще рассматривая кинжал и едва заметно улыбаясь.
Джем нахмурился:
– Я хорошо знаком с тайными символами, Уильям. Думаешь, этот имеет значение?
Ветер, налетевший с реки, взъерошил волосы Уилла, и он, не отводя взгляда от ножа, откинул их назад нетерпеливым жестом.
– Этот алхимический символ не используют ни чародеи, ни существа из Нижнего мира. Скорее это любимый знак тех глупых и никчемных людишек, которые полагают, будто лучший способ разбогатеть – это сбывать всем кому ни попадя волшебные товары, запрещенные к продаже.
– Такие люди в конце своего жизненного пути обычно представляют собой груду окровавленных тряпок, валяющихся посредине какой-нибудь пентаграммы. – Голос Джема звучал мрачно.
– Так и есть, но ума у них немного и учиться на чужих ошибках они не умеют. Поэтому, если в наш мир проникнет какая-нибудь тварь из Нижнего, они решат «схитрить» и никому не расскажут о случившемся. – Уилл аккуратно обернул носовой платок вокруг клинка и сунул его обратно в карман. – Думаешь, Шарлотта позволит мне исследовать рукоять?
– Думаешь, тебе разрешат заняться этим делом и связаться с существами из Нижнего мира? Азартные игры, магические притоны, женщины легкого поведения…
Уилл улыбнулся так, как мог бы улыбнуться Люцифер, прежде чем упасть с Небес.
– Завтра будет не слишком рано, чтобы начать поиски, как полагаешь?
Джем вздохнул:
– Поступай как знаешь, Уильям. Впрочем, ты всегда поступаешь именно так.
Сейчас Тесс[8] казалось, что механический ангел был с ней всегда. Когда-то он принадлежал ее матери, и она носила его до самой смерти. После этого ангел «жил» в пустой шкатулке для драгоценностей, пока брат Тесс, Натаниэль[9], не вытащил его, чтобы поглядеть, работает ли механизм.
Ангел был не больше указательного пальца Тесс – крошечная статуэтка из меди, чьи сложенные за спиной крылья были не больше, чем у сверчка. Лицо с тонкими чертами, прикрытые глаза, похожие на полумесяцы, и скрещенные на мече руки. Тонкая цепочка, завязанная петлей ниже крыльев, позволяла носить ангела на шее.
Тесс знала, что внутри ангела спрятан какой-то хитрый механизм: каждый раз, стоило ей только поднести его к уху, она слышала слабое тиканье – словно часы. Ей помнилось, что в тот раз Нат сильно удивился – после стольких лет механизм все еще работал. Напрасно он потом искал кнопку, винт или что-то еще в этом роде, чтобы остановить механизм, он продолжал работать. Тогда, пожав плечами, Нат отдал фигурку Тесс, которая уже больше с ней не расставалась. Даже ночью, когда она спала, ангел лежал на ее груди. Мерное тик-так, тик-так напоминало Тесс биение крошечного сердечка, и ей казалось, будто ангел этот на самом деле живой.
И вот теперь она крепко держала ангела, зажав его между пальцами, в то время как «Океан» удивительно легко для такого большого парохода лавировал между другими величественными судами, чтобы найти свободное место в доках Саутгемптона.
Это Нат настоял на том, чтобы она высадилась в Саутгемптоне, а не в Ливерпуле, куда обычно прибывали трансатлантические пароходы. Впрочем, каприз его был вполне объясним: Саутгемптон всегда выгодно отличался от Ливерпуля, и, следовательно, Тесс, впервые приехавшую в Англию, не должно было постигнуть разочарование. Однако денек выдался мрачным. Унылый дождик с самого утра барабанил по городским крышам и превращал улицы в маленькие болотца. Поднимавшийся из корабельных труб черный дым, казалось, вот-вот испачкает и без того серое небо. В доках было людно. Наряженные в темные, одинаковые одежды, встречающие прятались под зонтиками, и Тесс, как ни силилась отыскать в толпе брата, так и не смогла этого сделать.
Она уже дрожала от холода – с моря дул ледяной ветер. В письмах Нат утверждал, что Лондон прекрасен в любую погоду, к тому же и солнце там светит намного чаще, чем в остальных городах Британии. «Хорошо, надеюсь, в Лондоне погода лучше, чем здесь», – с отчаянием подумала Тесс. Из теплой одежды у нее с собой была лишь шерстяная шаль, принадлежавшая когда-то тете Генриетте. Конечно, была у нее еще и пара перчаток, но их можно было бы назвать какими угодно, только не теплыми: слишком уж тонко выделанная кожа. Тесс не могла похвастаться большим гардеробом, так как была вынуждена основательно потратиться на похороны тети и продать кое-что из нарядов. Однако она надеялась, что брат купит ей все необходимое, как только она окажется в Лондоне.
