Легко говорить… Как заменить горячо любимого потерянного ребенка мечтой? Он слишком хорошо знал Лору. У другого ребенка, другой девочки будут другие качества, своя индивидуальность, и это может вызвать враждебное к ней отношение. В колыбели, в кроватке, которые когда-то принадлежали Кристине, — узурпатор. Круглолицая, русая копия Джонни вместо покинувшей их маленькой черноволосой феи.
Он поднял глаза и посмотрел поверх стакана с вином. Женщина снова пристально глядела на него. Это не был безразличный, ленивый взгляд человека, который, сидя за соседним столом, ожидает возвращения своей спутницы, это было нечто более глубокое, более напряженное, более значительное; проницательный взгляд светло-голубых глаз внезапно пробудил в нем чувство неудобства, неловкости. Черт бы побрал эту особу! Ну да ладно, пялься, если тебе так хочется. В эту игру можно играть и вдвоем. Он выпустил в воздух облачко сигаретного дыма и улыбнулся ей, как он надеялся, довольно оскорбительно. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Голубые глаза продолжали упорно смотреть на него; наконец он не выдержал и отвел взгляд. Он погасил сигарету, оглянулся через плечо на официанта и знаком попросил принести счет. Расплатившись, получив сдачу и небрежно похвалив ресторанную кухню, он несколько успокоился, но покалывание в голове и ощущение странной тревоги не проходили. Затем все прекратилось так же внезапно, как началось, и, украдкой взглянув на другой столик, он увидел, что глаза женщины снова закрыты и она, как и прежде, спит или дремлет. Официант исчез. Все было тихо.
Взглянув на часы, он подумал, что Лора слишком задерживается. Прошло по меньшей мере десять минут. Так или иначе, надо ее поддразнить. Он начал придумывать шутливую историю. Как старая куколка разделась до трусов, предлагая Лоре сделать то же самое. Затем внезапно появился управляющий с воплями, что репутации ресторана нанесен непоправимый ущерб — явный намек на неприятные последствия в случае, если не… Оказывается, все это было подстроено с целью шантажа. Его, Лору и близнецов на полицейском катере отвозят обратно в Венецию для допроса. Пятнадцать минут… Ну, возвращайся же, возвращайся…
На дорожке послышался скрип гравия. Мимо прошла сестра-близнец, одна. Она подошла к своему столику и немного помедлила. Высокая, тощая фигура заслонила от Джона ее сестру. Она что-то говорила, но слов он не мог разобрать. Какой акцент — шотландский? Затем она наклонилась, подала руку своей сидевшей сестре, и они вместе пошли через сад к проходу в низкой живой изгороди; смотревшая на Джона сестра опиралась на руку своей спутницы. Он заметил еще одно различие. Она была ниже ростом и больше сутулилась — возможно, по причине подагры. Когда они скрылись из виду, Джон нетерпеливо поднялся, собираясь вернуться в отель, но тут появилась Лора.
— Однако ты не торопишься, — начал он, но, увидев выражение ее лица, замолчал. — В чем дело? Что случилось? — спросил он.
Он сразу понял — что-то не ладно. Она была почти в состоянии шока. Она, пошатываясь, подошла к столику, из-за которого он только что встал, и села. Он подвинул стул поближе к ней и взял ее за руку.
— Дорогая, в чем дело? Скажи мне — тебе нехорошо?
Она покачала головой, повернулась и посмотрела на него. Потрясение, которое он сперва заметил в ее лице, сменилось выражением уверенности, почти экзальтации.
— Это просто замечательно, — медленно проговорила она. — Самое замечательное, что только может быть. Знаешь, она не умерла, она по-прежнему с нами. Поэтому они и смотрели на нас так пристально, эти две сестры. Они видели Кристину.
О Боже, подумал он. То, чего я так боялся. Она сходит с ума. Что мне делать? Как справиться?
— Лора, милая, — начал он, с трудом заставив себя улыбнуться, — послушай, может быть, мы пойдем? Я расплатился по счету, мы можем осмотреть собор, немного пройтись, а там уже будет пора возвращаться на катере в Венецию.
Она не слушала, или, по крайней мере, смысл его слов не доходил до нее.
— Джон, любимый, — сказала она, — мне надо рассказать тебе о том, что произошло. Как мы и придумали, я пошла за ней в этот самый toilette.[1] Она причесывала волосы, я вошла в кабину, потом вышла и стала мыть руки. Она мыла руки в соседней раковине. Вдруг она повернулась ко мне и сказала с сильным шотландским акцентом: «Забудьте про свое горе. Моя сестра видела вашу маленькую девочку. Она сидела между вами и вашим мужем и смеялась». Дорогой, я подумала, что потеряю сознание. Почти так и случилось. К счастью, там был стул, я села, а эта женщина наклонилась надо мной и погладила меня по голове. Не помню точно ее слов, но она сказала про то, что момент правды и радости — такой же острый, как лезвие шпаги, но его не надо бояться, все хорошо, видение, представшее перед ее сестрой, было очень отчетливым, поэтому они и решили, что надо обязательно сказать об этом мне и что Кристина хочет того же. О Джон, не смотри на меня так. Клянусь, я ничего не придумала, именно так она мне и сказала, все это правда.
В ее голосе звучала такая отчаянная настойчивость, что у него защемило сердце. Он должен был продолжать эту игру, соглашаться, утешать, делать все что угодно, лишь бы вернуть ей хоть частицу покоя.
— Лора, дорогая, конечно же, я тебе верю, — сказал он, — только это что-то вроде шока, я расстроен, потому что расстроена ты…
— Но я не расстроена, — перебила она. — Я счастлива, так счастлива, что не могу выразить свои чувства словами. Ты знаешь, каково мне было все эти недели дома и везде, где мы отдыхали, хоть я и старалась скрывать это от тебя. Сейчас все прошло, потому что я знаю, точно знаю, что эта женщина права. О господи, как ужасно с моей стороны — я забыла ее имя, а ведь она мне его назвала. Видишь ли, она в прошлом врач, они приехали из Эдинбурга, а та, которая видела Кристину, ослепла несколько лет назад. Хоть она всю жизнь изучала оккультные науки и всегда обладала очень тонкой психикой, только ослепнув, она стала видеть то, чего не видят другие. У них было множество удивительных случаев. Но описать Кристину, как это сделала ее слепая сестра, вплоть до синего с белым платьица, которое было на ней в день ее рождения, и сказать, что она улыбается… О дорогой, я так счастлива, что вот-вот заплачу.
Никакой истерики. Никакого буйства. Она вынула из сумочки носовой платок, высморкалась и улыбнулась ему.
— Ты же видишь, со мной все в порядке, тебе незачем беспокоиться. Нам обоим больше не о чем беспокоиться. Дай мне сигарету.
Он вынул из пачки сигарету и дал ей прикурить. Ее голос звучал нормально, она вновь стала такой, как прежде. Она не дрожала. И если эта неожиданная вера принесет ей счастье, он не может ее разрушить. Но… но… он все равно жалел о случившемся. В чтении мыслей, в телепатии было что-то жуткое. Ученые не могли дать этому объяснение, никто не мог, а ведь именно это, должно быть, и произошло только что между Лорой и сестрами. Значит, та, которая пристально смотрела на него, слепа. Этим и объяснялся ее неподвижный, застывший взгляд, что само по себе неприятно, просто мороз по коже продирает. Черт возьми, подумал он, и зачем только мы пришли именно сюда. Простая случайность, от Торчелло до Падуи рукой подать, и надо же нам было выбрать Торчелло.
