— Сегодня очень плохой движений, — сказал сикх, когда они ползли к выезду из аэропорта. Похоже, в плане беседы это был предел его способностей. — Очень-очень плохой.
Манхэттен был еще далеко, а дождь постепенно усиливался. Уилсон чувствовал, как его соломенная подстилка становится тоньше с каждой остановкой и с каждым крошечным рывком вперед. Ему отвели на выступление всего-навсего полчаса. Найдут ли для него другое окошко, если он опоздает? Скажут ли: «Коллеги, среди четырнадцати маленьких южных агентств, которые хотят выйти с нашей помощью на большую сцену — рождение новой звезды и так далее, — только одно имеет документально подтвержденный опыт разруливания неприятных ситуаций, связанных с экологическими нарушениями, и это Southland Concepts. Поэтому давайте не будем оставлять мистера Уилсона за бортом из-за какого-то пустячного опоздания!»?
Конечно, они могут так сказать, но с учетом всех обстоятельств, — думал Уилсон, — вряд ли. Сейчас им надо как можно скорее заткнуть всех этих экранных шутников. Выставить провинившуюся компанию в хорошем свете. Тут самое важное — правильный план действий по ее реабилитации, но план-то есть у каждого. Нет, он должен попасть на встречу вовремя.
Четверть второго. Коли уж прижмет невезуха, так не отпустит, — подумал он. Ему не хотелось вспоминать эту присказку, но он ее вспомнил. — Пока не польются слезки.
Перед туннелем, ведущим в деловой центр Манхэттена, он подался вперед и спросил сикха, сколько примерно еще ехать. Оранжевый тюрбан уныло качнулся из стороны в сторону.
— Не могу сказать, сэр. Очень плохой движений.
— Полчаса?
Наступила долгая пауза, затем сикх сказал: «Возможно». Это тщательно подобранное утешительное слово дало Уилсону понять, что ситуация близка к критической.
Брошу этот чертов чемодан у дежурного секретаря Market Forward, — подумал он. — Не тащить же его в зал для совещаний. Он снова наклонился и сказал:
— Не надо в отель. Отвезите меня на Парк-авеню, номер двести сорок пять.
Туннель был кошмаром клаустрофоба: дерг — стоп, дерг — стоп. На шоссе за ним оказалось не лучше. Из минивэна Уилсону было отлично видно печальное зрелище впереди. Однако на Мэдисон стало чуть полегче. Он поспеет ровно к назначенному часу, — подумал Уилсон, — конечно, расчет был другой, но, по крайней мере, можно будет обойтись без унизительного звонка с извинениями. Вовремя он решил плюнуть на отель!
Все бы хорошо, но на главной улице прорвало водопроводную трубу, и сикху пришлось свернуть в переулок. «Когда Обама приезжает, и то легче», — сказал он под обещания диктора 1010WINS подарить Уилсону весь мир в обмен на двадцать две минуты Уилсоновского внимания. Ксилофон дребезжал, как расшатанные зубы.
Не нужен мне весь мир, — подумал Уилсон. — Мне бы только добраться до места в два пятнадцать. Ну, в два двадцать, не позже.
Наконец такси Jolly Dingle вернулось на Мэдисон. Почти до Тридцать восьмой промчали с ветерком, потом снова застряли. Уилсон представил себе, как футбольный комментатор говорит зрителям, что рывок нападающего был эффектным, но пользы команде это не принесло. По лобовому стеклу со стуком елозили дворники. Диктор рассказывал об электронных сигаретах. Потом пошла реклама матрасов.
Дыши глубже, — подумал Уилсон. — Если что, отсюда можно и пешком дойти. Всего-то девять кварталов. Только вот дождь льет, и этот дурацкий чемодан тащить придется.
Бок о бок с такси, пыхнув пневматическими тормозами, остановился большой автобус компании Peter Pan. Со своей высоты Уилсон мог заглянуть в его салон. Метрах в полутора или двух от него, не дальше, сидела и читала журнал миловидная женщина. Кресло рядом с ней, у прохода, занимал мужчина в черном плаще — он рылся в своем дипломате, положив его на колени.
Сикх посигналил, потом сокрушенно всплеснул руками, точно говоря: «Ну что я могу поделать!»
Уилсон смотрел, как миловидная женщина трогает уголки рта, возможно, проверяя стойкость губной помады. Ее сосед залез в кармашек на внутренней стороне крышки дипломата. Он достал оттуда черный шарф, поднес его к носу, понюхал.
Интересно, — подумал Уилсон, — зачем это он? Вдыхает аромат духов или пудры своей жены?
В первый раз после своего раннего вылета из Бирмингема он забыл о Green Century, о Market Forward и о той радикальной перемене к лучшему, которая могла произойти в его жизни, если назначенная встреча — а до нее оставалось уже меньше получаса — пройдет успешно. На мгновение его привлекли — больше того, заворожили — тонкие пальцы незнакомки, легонько касающиеся ее губ, и незнакомец с прижатым к носу шарфом. Ему пришло в голову, что он смотрит в другой мир. Да! Этот автобус был другим миром. У этих людей были свои планы, связанные, очевидно, с их надеждами. У них были неоплаченные счета. Были братья с сестрами и детские игрушки, не забытые до сих пор. Во время учебы в колледже этой женщине, возможно, пришлось сделать аборт. А мужчина, возможно, пользовался эрекционным кольцом. Может быть, они держали домашних животных, и если так, у этих животных были какие-то клички.
Перед Уилсоном на мгновение забрезжил образ — смутный и неоформленный, но впечатляющий — часового механизма величиной с галактику, где отдельные зубчики и колесики совершают таинственные движения, то ли стремясь к некой кармической цели, то ли вообще без всяких причин. Здесь находится мир такси Jolly Dingle, а в полутора метрах от него — мир автобуса Peter Pan. Их разделяют только полтора метра да два тонких слоя стекла. Уилсона изумил этот самоочевидный факт.
— Такой пробка, — сказал сикх. — Хуже чем Обама, честное слово.
Незнакомец отнял от носа черный шарф. Держа его в одной руке, запустил другую в карман плаща. Женщина в кресле у окна листала журнал. Мужчина повернулся к ней. Уилсон увидел, как зашевелились его губы. Женщина подняла голову, и ее глаза удивленно расширились. Мужчина наклонился ближе, точно хотел сообщить ей какой-то секрет. Уилсон не заметил, что за предмет он достал из кармана, и понял, что это нож, только когда он перерезал женщине горло.
Ее глаза раскрылись еще шире. Губы разомкнулись. Она подняла руку к шее. Той же рукой, в которой был нож, мужчина в плаще мягко, но твердо преградил путь ее руке. Одновременно он прижал черный шарф к горлу женщины и поцеловал ее во впадину виска. При этом его взгляд поверх ее волос упал на Уилсона, и губы раздвинулись в улыбке, обнажив два ряда мелких ровных зубов. Он кивнул Уилсону, словно желая сказать: «Хорошего вам дня!» или «Теперь у нас с вами есть маленькая тайна». На окне рядом с женщиной появилась капелька крови. Она набухла и скользнула вниз по стеклу. Все так же прижимая шарф к горлу женщины, человек в плаще сунул палец ей в рот. При этом он не переставал улыбаться Уилсону.
