Его стали мучить головные боли. Мои родители боялись, что у него какое-то заболевание — опухоль головного мозга, например, — и отвели его к врачу. Доктор тщательно осмотрел мальчика, еще внимательнее выслушал и затем сказал родителям, что Бобби совершенно здоров, если не принимать во внимание стресс: он постоянно испытывал разочарование, потому что не мог писать так же хорошо, как работал его мозг.
— У вас ребенок, пытающийся выбросить из своего организма умственный почечный камень, — пояснил врач. — Я могу прописать ему лекарство против головной боли, но лучшим лекарством для него будет пишущая машинка.
Тогда мама с папой купили ему электрическую пишущую машинку фирмы «Ай-би-эм». Еще через год ему подарили на Рождество персональный компьютер «Коммодор-64» с текстовым редактором «Уордстар», и головные боли прекратились. Прежде чем перейти к другим проблемам, добавлю, что на протяжении следующих трех лет Бобби считал компьютер подарком Санта-Клауса, который тот оставил ему под елкой. И теперь я припоминаю, что и в этом я его опередил: я перестал верить в Санта-Клауса гораздо раньше.
Мне хочется так много рассказать вам о нашем детстве, и я, пожалуй, кое-что расскажу, но придется поторопиться. Приближается срок завершения рукописи. Ах эти сроки. Однажды я прочитал очень забавный очерк под названием «Унесенные ветром вкратце» со смешным диалогом:
«— Война? — засмеялась Скарлетт. — А, чепуха!
— Бум! Эшли ушел на войну! Атланта в огне! Ретт вошел и затем вышел!
— Чепуха, — произнесла Скарлетт сквозь слезы, — я подумаю обо всем завтра. Ведь завтра уже будет другой день.»
Я задыхался от смеха, когда читал этот диалог. Теперь, столкнувшись с чем-то похожим, я не вижу в нем ничего смешного. Но сами представьте.
— Ребенок с коэффициентом умственного развития, уровень которого не поддается измерению никакими существующими методами? — улыбается Индиа Форной, глядя на своего преданного мужа Ричарда. — Чепуха! Мы создадим обстановку, в которой его интеллект — не говоря об интеллекте его старшего брата, который тоже не так уж глуп, — будет развиваться и дальше. И мы вырастим их как нормальных американских детей, которыми они являются!
Бум! Мальчики Форной стали взрослыми! Хауард, то есть я, поступил в Виргинский университет, с отличием закончил его и стал писателем! Отлично зарабатывает себе на жизнь! Поддерживает хорошие отношения с множеством женщин и спит с доброй половиной из них! Ему удалось избежать всех заболеваний — как половых, так и фармакологических! Купил себе стереосистему «Мицубиси»! Посылает письма домой по крайней мере раз в неделю! Написал два романа, которые были тут же опубликованы и отлично приняты публикой!
— Вот это да, — сказал Хауард, — мне нравится такая жизнь!
Так все и было на самом деле, пока не приехал Бобби (неожиданно, в обычной манере, свойственной безумным ученым) с двумя стеклянными ящиками. В одном было пчелиное гнездо, в другом — осиное. На Бобби была майка наизнанку, он сгорал от желания уничтожить зло на земле и был счастлив, как моллюск в период прилива.
Люди, похожие на моего брата Бобби, рождаются раз в два или три поколения, я так считаю, — это такие, как Леонардо да Винчи, Ньютон, Эйнштейн, ну, может быть, Эдисон. Создается впечатление, что у всех них одна общая черта: эти люди похожи на огромные компасы, стрелки которых бесцельно мечутся длительное время в поисках Северного полюса, а затем навсегда замирают, упершись в него. До того как это случится, такие люди могут заниматься самыми невероятными глупостями, и Бобби не исключение. Когда ему было восемь лет, а мне — пятнадцать, он пришел ко мне и сказал, что изобрел самолет. К этому моменту я знал Бобби слишком хорошо, чтобы просто сказать: «Чепуха» — и выгнать его из своей комнаты. Я пошел вместе с ним в гараж, где стояло это странное сооружение, укрепленное на детской коляске. Оно немного смахивало на истребитель, вот только крылья были скошены не назад, а вперед. Посреди коляски он прикрепил болтами седло, снятое с коня-качалки. Рядом торчал какой-то рычаг. У самолета отсутствовал мотор. Бобби сказал, что это планер. Он попросил меня столкнуть его вниз с вершины холма Карригана — у этого холма самый крутой склон во всем округе Колумбия. Там, посередине склона, вела вниз бетонная дорожка для пенсионеров. Бобби заявил, что она будет его взлетной полосой.
— Бобби, — сказал я, — у твоего чудовища крылья направлены не в ту сторону.
— Нет, — возразил он. — Именно так и должно быть. Я однажды смотрел фильм «Царство дикой природы» о ястребах. Они бросаются сверху на свою добычу и затем, при взлете, меняют угол крыла, направляя крылья вперед. У них двойные суставы, понимаешь. При таком расположении крыльев увеличивается подъемная сила.
— Тогда почему ВВС не делают их такими? — спросил я, не имея ни малейшего представления о том, что военно-воздушные силы как США, так и России уже проектировали истребители с направленными вперед крыльями.
Бобби только пожал плечами. Он не знал почему, и это его ничуть не интересовало.
Мы пошли на холм Карригана, Бобби уселся в седло от коня-качалки и схватился одной рукой за рычаг. — Разгони меня как можно быстрее, — сказал он.
В его глазах плясали безумные чертики, которые были так хорошо мне знакомы. Господи, даже в колыбели его глаза иногда пылали таким ярким светом. Но я готов поклясться всеми святыми, что никогда не толкнул бы его вниз по бетонной дорожке с такой силой, если бы знал, что все произойдет именно так, как задумал Бобби.
Но я не знал этого и потому разогнал его изо всех сил. Он помчался вниз по склону холма, издавая дикие вопли, словно ковбой, только что вернувшийся с пастбища и скачущий в город, чтобы выпить несколько кружек холодного пива. Какая-то старая дама едва успела отскочить в сторону, Бобби промчался мимо старикашки, опирающегося на палку. На середине спуска он потянул за рычаг, и я, изумленный и перепуганный, увидел, как его хрупкое фанерное сооружение отделилось от тележки. Сначала он парил всего в нескольких дюймах от склона, и на мгновение мне показалось, что сейчас Бобби грохнется вниз. Затем его подхватил порыв ветра, и планер Бобби начал подниматься вверх, словно его тянули на невидимом канате. Тележка свернула с бетонной дорожки и застряла в кустах. Бобби парил уже на высоте десяти футов, затем двадцати, пятидесяти. Он летел над парком Гранта, все время набирая высоту, издавая ликующие крики.
Я побежал за ним, умоляя его спуститься. В моем воображении возникла картина: он падает с этого идиотского седла на дерево или разбивающегося об одну из статуй, в таком изобилии украшающих парк. Не то чтобы я мысленно представлял похороны своего младшего брата; уверяю вас, я чувствовал, что принимаю в них участие.
