– А не надо было толкаться! Если бы он меня не толкнул, я бы не упал и не сломал его цветик-семицветик.
– А за что он тебя толкнул?
– За то, что я бутончик потрогал!
– А ты знаешь, что бутоны нельзя трогать, они могут потом не распуститься? – сказала Даша.
– Откуда мне знать, что я, цветовод, что ли?! И чего ты все время за него заступаешься? Влюбилась?
– Просто я – за справедливость, – огрызнулась Даша. – Прохвессор первым ни к кому не лезет, сидит себе в зимнем саду, цветочки пересаживает. Чего ты к нему лезешь?
– А справедливо – не помогать товарищу?! – вскинулся Петька. – Я сегодня на диктанте у него спросил, как пишется: «в течение» или «в течении»? Так он не ответил! Это, по-твоему, справедливо?!
– Справедливо, – вмешался Владька. Он, как и большинство ребят в классе, терпеть не мог грубого заносчивого Старкова, но правда – превыше всего. – Это его право, подсказывать или нет. Так что обижаться тебе не на что. Если бы вы были друзьями-приятелями, его отказ от помощи тебе был бы непростителен, а ты его вечно подкалываешь, а потом еще хочешь, чтобы он тебе подсказывал!
– Ничего, я теперь его еще не так доставать буду, – потирая плечо, пообещал Петька.
– Получишь, – предсказала ему Даша. Прохвессора было трудно вывести из себя, но, если фокус удавался, Леня кидался в бой с яростью медведя.
– Ха! Спасусь девяносто девятым приемом карате, изматыванием противника бегом по пересеченной местности! – фыркнул Петька.
После ужина к Даше подошел Прохвессор и, смущенно сопя, позвал ее:
– Пойдем в зимний сад. Я там кое-что для тебя вырастил.
– Для меня? – весело удивилась Даша. – Что ж, пойдем.
Даша была доброй девочкой, ей не нравился упитанный, неопрятный, с шершавым характером одноклассник, но она его жалела. В классе над Леней Старковым не издевался только ленивый, и Даша часто вступалась за Прохвессора. Несправедливо, когда все нападают на одного.
Прохвессор, переваливаясь с ноги на ногу, довел девочку до своего уголка в оранжерее, снял с горшка стеклянный колпак и неловко сказал:
– Это тебе, на день рождения! Завтра тебе, наверное, некогда будет, вот я тебя и поздравляю сегодня!
– Ой, какая прелесть! – Даша покраснела от стыда и удовольствия. Стыд ожег ей щеки, ведь она всегда относилась к Прохвессору с брезгливой жалостью. Но получить цветок, выращенный специально для нее, было, что уж тут скрывать, приятно. Ей пока еще вообще не дарили цветов.
– Никогда такого чудного цветка не видела! – Девочка восторженно разглядывала серебристо-бирюзовые лепестки.
– Конечно, не видела! – заносчиво ответил Прохвессор. – Этот цветок лично я изобрел!
– Как это – изобрел?
– Путем скрещивания чайной розы, цефалотуса и дарлингтонии калифорнийской.
– А-а, – с умным видом протянула Даша, стесняясь признаться, что знакомым для нее оказалось лишь одно слово – роза. – Очень красивый цветок получился!
– Красивый! – презрительно усмехнулся одноклассник. – Что б ты понимала! Я, знаешь, сколько над ним бился, сколько комбинаций перебрал. Сначала скрещивал розу с гелиамфорой, и неудачно: розой там и не пахло, сплошная гелиамфора! Потом с непентесом волосатым – тоже провал. Потом с сарраценией пурпурно-черной. Опять неудача. И я понял: надо скрещивать три цветка, два хищных и розу. Хищники будут воевать друг с другом и про розу забудут. Но следовало найти равных по силе растительных хищников. И вот! – Прохвессор горделиво повел носом. – Вот результат двухлетних трудов!
Даша мало что поняла из этой абракадабры, кроме одного: «результат двухлетних трудов». Выходит, Прохвессор лукавит, он не для Даши выводил этот чудесный цветок, ведь они познакомились только в этом году.
– Два года тому назад ты и понятия обо мне не имел, – обиженно заявила девочка. – А говоришь, для меня!
– Для тебя! Два года тому назад я только приступил к опытам, только вместо розы брал березку вьюнок, растение неприхотливое и активно разрастающееся. А розу я для тебя взял, все девчонки любят розы.
– Тогда спасибо! – Даша склонилась над цветком, вдохнула терпкий запах, прикоснулась к плотному стеблю – и вскрикнула: – Ай! Колется! – Она отдернула руку, потрясла кистью. С ее пальца сорвалась капля крови и упала на цветок. Бутон колыхнулся и заблагоухал на весь зимний сад.
Даша лизнула пораненный палец и поморщилась: терпкое благоухание, исходившее от цветка, вдруг показалось ей тяжелым и приторным.
– Я пойду, надо смазать ранку йодом. – Девочке захотелось побыстрее покинуть оранжерею. От густого назойливого запаха у нее слегка закружилась голова и начало подташнивать.
– Иди. – Прохвессор не отрывал взгляда от цветка.
Даша торопливо направилась к выходу.
– Подожди, – окликнул ее Прохвессор. – Ты, пожалуйста, никому не говори об этом, ну, о подарке. Ладно?
– Хорошо. – На Дашу внезапно обрушился приступ острой клаустрофобии, она больно прикусила губу, чтобы не закричать во все горло и не выбежать прочь. Кровь бешено пульсировала в венах, в голове металась одна мысль: «Бежать! Бежать! Бежать!» Неведомая сила гнала ее прочь.
С трудом сдерживаясь, Даша спокойно дошла до двери, вышла, аккуратно прикрыв ее за собой, и помчалась по темному коридору.
– Ты отчего такая встрепанная? – поинтересовался Владька, когда Даша вбежала в комнату отдыха.
Даше очень хотелось рассказать ему о цветке и о странном, кружившем голову аромате, но ведь она пообещала Старкову, что никому не разболтает о подарке, а слово надо держать.
– Так, устроила небольшую пробежку.
– А вид у тебя такой, будто за тобой стая привидений гналась, – засмеялся Владька. – Пошли, в теннис перекинемся.
Даша спала плохо, ее мучили кошмары. Ей снилось, что она идет по зимнему саду, воздух густо насыщен запахом цветов; змеятся вокруг тропические растения, тянут к ней жадные щупальца, то тут, то там появляются и мгновенно распускаются пурпурно-черные бутоны, похожие на хищные рты. Даша уворачивается от опасных цветов, перешагивает через глянцевые жгуты ползучих растений. Внезапно по-змеиному свернутая ветка шевельнулась, Даша шарахнулась влево и случайно коснулась плечом пурпурно-черного бутона. Бутон стремительно раскрылся, ощетинился двойным рядом отливающих стальным блеском шипов, покачнулся и жадно приник к ее коже...
– Дашенька! – в ее кошмар вклинился испуганный голос мамы. – Дашута!
Мамина прохладная ладонь легла на горячий лоб девочки. Даша открыла глаза:
