Какое-то время Ада просто смотрела на смеситель, который она совершенно точно не открывала. Затем решительно закрыла воду:
— Забыла, наверное…
Над головой мигнула лампочка. Чьё-то дыхание коснулось макушки. Вокруг повис кислый запах гниения, запирая воздух в груди, обволакивая со всех сторон. Разве можно ощущать запах кожей?..
…сзади кто-то был.
Ада, не мигая, смотрела в запотевшее стекло.
Ей хотелось оглянуться — но ощущение чьего-то присутствия было настолько отчётливым, что трудно было списать его на игру воображения. Что-то затаилось, выжидало, только и хотело, чтобы она…
Ада резко вскинула руку и тремя быстрыми движениями ладони протёрла зеркало. Уставилась на своё отражение, на пустое пространство за плечом, на всякий случай обернулась — но, конечно, сзади никого не было; только отзвук заливистого смеха маленькой девочки послышался где-то вдалеке.
— Хорошая здесь слышимость, однако, — Ада подняла глаза к потолку. Покачав головой, вышла из ванной, решительно прикрыла дверь и щёлкнула выключателем: её ждали вакансии и потенциальные работодатели.
Но это было только началом её войны с новым жилищем.
Или с чем-то, что в нём обитало.
Ада пробовала менять лампочки, звать сантехников и жаловаться Виктору Зурабовичу, да только без особого толку: кран в ванной включался сам по себе с завидным постоянством, да и к миганию люстр, сопровождённому сладковатым душкам гниющего мяса, ей пришлось привыкнуть довольно скоро. Как и к гнусному детскому хихиканью, звучащему будто за соседней стеной.
Спустя месяц Ада частенько думала, что, наверное, ей впору уже возненавидеть эту треклятую квартиру и съехать — но она не сдавалась. И, возвращаясь вечерами с работы (кассир в интернет-магазине; не слишком-то престижно, зато платят нормально), садилась за ноут и надевала наушники, врубая музыку погромче — чтобы не слышать ни детского смеха, ни шума воды, снова впустую бегущей в ванной, покрывавшей зеркало ровной плёнкой серебристого пара. Воду она выключала утром: утром её никогда не мучали ни смех, ни запах, ни ощущение чужого взгляда на твоей спине. И старалась не думать, сколько в конце концов составит квартплата.
Иногда Ада пыталась представить, что на её месте делали предыдущие владельцы. Наверное, любой другой бы на её месте давно уже съехал… или нет? Как много людей объясняли все эти странности вполне разумными вещами? Или с другими то, что включало краны, не торопилось веселиться уже через неделю после заселения?..
Тем холодным октябрьским утром — бабье лето пришло и ушло ещё в начале сентября — она проснулась и побрела в ванную, навстречу уже привычному пенистому шуму. Подошла к раковине, повернула кран, подняла голову — и застыла: печатные буквы были выведены неуверенно и местами успели потечь водяными каплями, но на серебристом стекле всё ещё читалось одно короткое слово.
«Уходи».
Пулей вылетев из ванной, Ада быстро оделась и выскочила из дома.
В конце концов, умыться можно и на работе.
Вечером она долго простояла в подъезде, у входной двери, медля вставить ключ в замочную скважину.
Оно прячется там, внутри. Не решается показать себя. Ждёт, пока она уйдёт, снова оставив квартиру пустой…
— А, так вы теперь квартиру Архипкиных снимаете?
Ада обернулась: сверху степенно спускалась доброжелательная старушка в модном драповом пальто, не слишком-то сочетавшемся с головным платочком в горошек.
— Что-то часто здесь жильцы меняются, — посетовала старушка, зыркая любопытными глазками из-под седых буклей. — Несчастливое место, видать… после того-то, что случилось, немудрено…
— А что здесь случилось? — спросила Ада, смутно догадываясь о том, каким будет ответ.
— Ох, а тебе и не рассказали? — старушка неторопливо преодолела последнюю ступеньку, оказавшись на одной лестничной площадке с Адой; та машинально отметила, как свойски милая бабушка перешла на «ты». — Тут раньше Архипкины жили, Нелька и дочка её. Нелька сиротой рано осталась, а в восемнадцать годков уже сама… в общем, нагуляла себя дочку. Да только не особо-то она её хотела, дочку. Бедная Леночка! Каждый божий день из квартиры крики слышала. Нелька её когда не била, то костерила на чём свет стоит — мол, лучшие годы свои на спиногрыза тратит…
— Леночка — это её дочь?
— Она самая, — охотно подтвердила старушка. — Несчастный ребёнок… Я Нельку с пелёнок знала, мы с матерью её большими подругами были. Кто бы мог подумать, что она такое вытворит! Хорошо хоть, родители её, царство небесное, уже этого не увидели…
— Что с ними случилось?
— Утопила она её, Леночку. Нелька, мать родная. Пьяная была, совсем ум за разум заехал. Набрала ванную, вроде как чтоб Леночку искупать, а потом… — старушка, кряхтя, размашисто перекрестилась. — Восемь лет девчушке было. Нельку сначала в милицию загребли, а оттуда в психушку. До сих пор там сидит. Квартира к Нелькиному двоюродному брату перешла, Борьке, а он-то сам в Питере живёт, она ему и не нужна. Ну он ремонт тут сделал и сдавать начал. Да только никто здесь долго жить не может, вроде как не по себе всем… Тебе-то как хоромы? Нравятся?
— Очень, — сглотнув, заверила старушку Ада.
— Ясно, — с явным разочарованием откликнулась та. — Я из тридцать восьмой, если что понадобится, заходи…
Ада проводила взглядом новую знакомую, продолжившую степенный спуск по лестнице. Потом снова повернулась к двери в квартиру, где мать когда-то убила своего ребёнка — и, глубоко вдохнув, вставила ключ в замочную скважину.
Что ж, теперь она хотя бы знала, с чем имеет дело.
Хотя сути дела это не особо меняло.
Это началось, когда Ада спала, свернувшись калачиком рядом с ноутом, который она просто отставила на другую половину кровати.
В какой-то момент она дёрнулась, распахнула глаза, судорожно оглядываясь. Её била дрожь — в том же ритме, в каком вдруг замерцало бра над кроватью. Лампочка потускнела, горя приглушённым, неровным светом, и тьма подползла к кровати из углов комнаты. Будто явилась из того сна, который заставил Аду проснуться: сна, где не было чудовищ, но властвовал чудовищный, всепоглощающий мрак.
Старый, как мир, страх темноты…
Ада села на кровати. Прислушалась. Окно, приоткрытое на щёлочку, выходило во двор, и шум шоссе не долетал досюда. Тишина звенящим гулом витала где-то под потолком, знакомый гнилостный запах резанул по ноздрям, зыбким облаком подбираясь ближе, кружа голову, заставляя терять чувство реальности.
…за спиной кто-то был.
