В этот момент открылись все четыре двери. Их сразу же прикрыли обратно, так что она не смогла ничего рассмотреть. Последнее, что Элен Паркер услышала в своей жизни, был тихий, отвратительный, жуткий смех.
Потом песочные часы проглотили ее и закончили свое дьявольское дело…
* * *
Когда я выходил из машины, порыв ветра подхватил меня, развернул и прижал спиной к задней дверце «роувера». Моя куртка раздулась, и ее ткань шумно захлопала на ветру. Наконец мне с трудом удалось закрыть дверь и сделать то, что в эти дни, наверное, без конца делали все англичане, — я выругался. Проклятый ураган! Уже четвертый в этом году. С чудовищной силой он обрушился на наш остров и наделал всяких бед. Одни разрушения стоили миллиарды фунтов, а сколько он погубил человеческих жизней!
Казалось, природа задалась целью всерьез проучить людей.
Сейчас меня удивляло только одно — то что на маленькой площадке, где бродячий цирк остановился на зимнюю стоянку, все было целым и невредимым. Шатра здесь не ставили. Люди жили в своих вагончиках, которые они, подобно первым поселенцам Дальнего Запада, поставили в круг, защищая себя таким образом от ветра.
Вагончики стояли за высокой бетонной стеной, отделявшей пустырь от промышленной зоны. Из циркачей никого не было видно. Если уж кто в такую погоду и выходил из вагончика, то сам был в этом виноват. Мне пришлось уйти из дома по делу, здесь я разыскивал женщину, которую знал только по имени.
Она назвала себя Дорой. Просто Дорой. По телефону она мне сказала шепотом, что ей нужно обязательно поговорить со мной. Несмотря на ураган, мне пришлось отправиться в путь и выслушать напутственные пожелания удачи моего друга и коллеги Сьюко. Выходя из машины, я убедился, что пожелания были совсем не лишними.
По небу бешено мчались облака. Их очертания менялись в считанные секунды. Из-за бетонной стены доносился рев и вой. Кроме того, была слышна своего рода музыка, напоминавшая звучание шумного оркестра, состоящего из самых различных инструментов. Это ветер выискивал в округе самые разные предметы, которые могут издавать звук. Но вагончик и автомобильные прицепы прочно стояли на своих колесах. Под некоторые колеса даже подложили клинья, чтобы ураган не мог сдвинуть их с места.
Где жила женщина по имени Дора, я не знал. Но погода не располагала к длительным поискам, и мне пришлось подойти к первому попавшемуся вагончику. Я дважды постучал в дверь, которую моментально открыли.
— Входите, быстро! — сказал женский голос. — Пожалуйста, быстро! Я на вас уже давно смотрю.
Внутри обстановка была вполне современная. Излишеств, например, каких-нибудь вещиц из плюша, не видно совсем. Единственное, что мне здесь не понравилось, это теснота. А больше всего в вагончике мне приглянулась сама женщина — высокого роста, стройная и довольно мускулистая, что позволяло сделать вывод о том, что она работает в цирке. Волосы были огненно-рыжего цвета. Они целой копной колыхались вокруг бледного лица, украшенного многочисленными веснушками. Такое сочетание позволяло заключить, что «грива» подлинная.
Женщина — ей на вид лет тридцать — была одета в светлые спортивные брюки, подобные тем, в которых обычно бегают по утрам, и футболку, под которой кое-что просматривалось. Ее широкий рот растянулся в улыбке.
— Джон Синклер?
— Да. А вы наверное Дора?
— Нет, я Рита.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Но у вас наверняка есть что-то общее с Дорой?
Она кивнула.
— Садитесь, пожалуйста, мистер Синклер.
Она указала рукой на узкую скамейку, поверхность которой была обтянута ярко-красным синтетическим материалом.
Я сел. Мне стало как-то не по себе. За стенами вагончика ревел ураган. Звук сейчас был такой, как будто завывало какое-то животное, жалующееся на причиненную боль.
— Вы что-нибудь выпьете?
— Воды, пожалуй, выпью.
Рита отправилась туда, где у нее стоял холодильник, размером не больше, чем бывает холодильник-бар в гостинице. Сама ничего пить не стала. Налив мне чуть меньше стакана, она поставила его вместе с бутылкой на маленький пластиковый столик.
Я отпил глоток и почувствовал, как у меня во рту лопаются пузырики, выделяющиеся из минеральной воды.
— Дора не смогла прийти? — спросил я, осторожно ставя стакан обратно.
— К сожалению…
— В чем…
Рита подняла руку, прерывая меня.
— Мистер Синклер. Прежде чем вы начнете задавать свои вопросы, мне придется сказать, что Дора, к сожалению, уже не сможет прийти никогда.
Я понял, что она имела в виду, но помедлил с ответом.
— Вы хотите сказать, что она мертва?
Рита кивнула головой.
— Да, она умерла. Но успела мне все рассказать. Дора вам звонила неделю назад, не так ли?
— Верно.
Рита шумно вздохнула.
— В тот же день она умерла от сердечного приступа. Поделать было ничего нельзя. Мы ее уже похоронили.
— Сколько ей было лет?
— Больше семидесяти.
Рита вытерла глаза.
— Я… Я очень любила ее, господин Синклер. Она была мне почти матерью, надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать. Поэтому ее смерть на меня так подействовала.
— Понимаю, Рита. Что, у нее здоровье было неважное? Больное сердце?
— Не знаю. Дора об этом никогда не говорила. Мы даже не знали, откуда она родом.
— Чем она занималась?
Рита махнула рукой.
— Прорицательством. Выступала в цирке, рассказывала людям, что находится в их карманах. Я была ее ассистентом, мы работали вместе. Но в маленьком цирке у каждого должно быть несколько профессий. Я, например, умею еще ходить по проволоке. Мне работа нравится, или, вернее, она мне нравилась до тех пор, пока не умерла моя подруга.
— Что же Дора хотела мне сказать?
— Она дала мне одну вещь, которую нужно отдать вам. Я не знаю, что это такое. Она завернула ее, и я не распаковывала.
Рита встала. Из стенного шкафа она достала какой-то предмет, завернутый в коричневую упаковочную бумагу. Она поставила его между нами на стол. Мы молча смотрели на него.
Я удивленно поднял брови.
— Значит, содержимое свертка вам не известно? Дора передала его без всяких комментариев?
— Нет, — Рита улыбнулась, — комментарии были. Она мне сказала, что вы должны взять этот сверток и отдать его содержимое на анализ.
Я наморщил лоб.
— В обычную лабораторию?
— Думаю, да.
— И больше ничего не сказала? Может быть, она хотела мне еще что-нибудь передать?
— Нет, это все.
Я приподнял подарок. Он был не тяжелый и легко умещался на ладони. Я пытался понять, что внутри. Это вряд ли была бомба. Мои мысли работали совсем в другом направлении.
